Частная жизнь адмирала Нельсона - Кристофер Хибберт Страница 47

От беспокойного сна беглецов разбудил пронзительный скрип рей — на море поднимался шторм. Многих тошнило прямо в шлюпках, где они провели ночь после получасового путешествия от набережной. Королевский духовник упал с парусиновой койки и сломал руку. Следующий день выдался потише. На «Передовой» накатывались одна за другой волны горожан — люди умоляли короля остаться. Однако же барон Мак, показавшийся Нельсону «бледным, как тень», напротив, специально поднялся на борт, намереваясь уговорить Фердинанда как можно быстрее покинуть Неаполь. Совет пришелся королю по душе. «У нас будет отличная охота на вальдшнепов, милорд, — довольно сказал он сэру Уильяму Гамильтону, отпустив австрийского генерала к его разбитой армии и радуясь, что из Казерты доставлены его любимые борзые. — Как раз сезон начинается. Ветер тучи вальдшнепов нанесет… Охота получится отменная, вам надо как следует почистить свои саnnоnе!»

Спутники короля не разделяли его радостного оживления. Вонь от блевотины и немытых тел, смешавшись с запахом свежей краски, сделалась почти невыносимой. А когда военные корабли и транспортные суда снова начало раскачивать — шторм разыгрался 24 декабря, на следующий день после того, как караван наконец направился из Неаполитанского залива в Палермо, — большинству пассажиров вновь сделалось плохо. Те же, кто сохранял способность думать о чем-либо, кроме морской болезни, дрожали от страха за жизнь. Множество слуг упали на колени и принялись истово молиться. «Я и сам не припомню, когда так задувало», — вымолвил Нельсон, отправляя матросов с топорами на верхнюю палубу, чтобы, если мачты сломаются и корабль окажется под угрозой перевернуться, срочно рубить и без того уже порванные в клочья ванты и штаги.

Пассажиров швыряло от борта к борту, многие оставили всякие попытки удержаться на ногах. Принцесса Кастелчичала, чей муж должен был вот-вот получить назначение послом в Лондон, при падении поранила голову о край адмиральского буфета. Шестилетний принц Альберто бился в конвульсиях. Князь Эстергази, замаливая грехи, швырнул в бушующее море драгоценную табакерку с изображением своей обнаженной возлюбленной. Сэра Джона Актона стошнило при виде кормилицы, дающей грудь венценосному младенцу. Леди Гамильтон, записывал впоследствии один из офицеров экипажа, металась в поисках мужа: его нигде не было видно. «В конце концов она обнаружила его в каюте сидящим на кровати, с заряженными пистолетами в обеих руках. В ответ на испуганный возглас ее светлости он спокойно вымолвил, что не желает умирать под бульканье соленой воды в горле, потому, как только корабль станет тонуть, спустит курок».

Сама леди Гамильтон, вместе с хлопочущей с ней ее матерью, вела себя безупречно. Она ухаживала за больными, набросила королеве на ноги кашемировую шаль — подарок Нельсону от Порты, в свою очередь, презентованную им Эмме. Когда обнаружилось, что в предотъездной суете забыли упаковать королевские простыни, она отдала семье ее величества все свои постельные принадлежности, отказавшись ложиться сама. Леди Гамильтон нянчила принца Альберто, у нее на руках на следующий день он и скончался.

* * *

Ранним утром 26 декабря 1798 года «Передовой» с королевским штандартом на мачте, сопровождаемый флагманским судном адмирала Карачьоло, вошел в бухту города Палермо. Королева, совершенно не находящая себе места после утраты ребенка, поспешно сошла на берег и, в сопровождении Нельсона, под непрекращающимся снегом, уехала в крытом экипаже за город, в палаццо Чолли, мрачный, темный, насквозь промерзший и почти пустой — в нем не оказалось ни мебели, ни ковров в спальне, не было даже камина; а окна и двери не закрывались. «Лучше уж умереть», — прошептала Мария Каролина.

Ее муж, сошедший с корабля несколько позже, жил лишь ожиданием охоты в дворцовом парке. Не терпелось ему и оказаться подальше от жены: он клял ее на чем свет стоит за то, что она втянула его в эту несчастную войну с французами. А ее приятельница леди Гамильтон вызывала у него ненависть, и он грозился выбросить ее в окно. «Твоему отцу все едино, — говорила королева своей дочери императрице. — Пусть готтентоты хоть Неаполь захватят! Он о нем и не думает».

Проведя несколько далеко не лучших дней в палаццо Чолли, Гамильтоны и Нельсон переехали в виллу Бастьони, где до сэра Уильяма, страдающего от лихорадки, вызванной, как он считал, простудой и разлившейся желчью, дошла обескураживающая весть: судно, где находилась его драгоценная коллекция ваз, потерпело крушение недалеко от Сицилии, и единственным сохранившимся грузом оказался гроб с забальзамированными останками адмирала лорда Шулдэма [23]. Найты нашли себе комнатенку в затрапезной гостинице прямо напротив тюрьмы, откуда всю ночь доносились стоны узников, сопровождаемые печальным наигрышем гитары.