Тайны подводной войны. 1914–1945 - Сергей Махов Страница 46

Командование Северного флота и бригады ПЛ в то время отдавали себе отчет в тщетности своих попыток сколько-нибудь значимо нарушить коммуникации противника, и предпринимало максимально возможные меры по повышению эффективности действий лодок. Именно в этот период начал активно изучаться британский опыт, из которого сразу же переняли метод залповой стрельбы с временным интервалом. Отучить командиров действовать по-старинке можно было бы на примере критического разбора какого-либо из произошедших походов, и в качестве такого антигероя был выбран… вернувшийся 7 сентября из боевого похода «Красногвардеец».

Вот как вспоминал состоявшийся «разбор полетов» в своих мемуарах Н.И. Виноградов: «По-особому острый разговор обо всех этих проблемах произошел на разборе двадцатидвухдневного похода "Д-3" под командованием Ф.В. Константинова, состоявшегося в сентябре. Подводная лодка встретилась с транспортом противника в чрезвычайно благоприятных условиях. Скрытности атаки способствовали сумерки, а также то обстоятельство, что лодка находилась между берегом и целью. Времени для атаки у Филиппа Васильевича было достаточно. Но в момент выстрела подводники не сумели удержать лодку на заданной глубине и курсе. Торпеду выпустили наугад. Тем не менее Константинов мог бы еще поразить противника, если бы выпустил сразу же, через 5—10 секунд, еще одну торпеду… Увы, этого сделано не было. И самое печальное — не потому, что командир не оценил как следует обстановку, не потому, что он не видел своего дополнительного шанса на успех. Нет, как сам Константинов признался на разборе, он понимал, что надо бы выпустить еще одну торпеду, да не решился: побоялся, что будет еще один промах.

Вот она — губительная психология "экономии"! Как преодолеть ее? И самое главное, что противопоставить ей? Эти вопросы я, ведя разбор, и счел необходимым поставить перед штабом бригады и командирами лодок» ^[87]. Но это мемуары. В «выводах» Виноградов записал несколько иначе: «ПЛ "Д-3", несмотря на возможность уничтожить весь конвой двумя трехторпедными залпами, не смогла правильно атаковать и задачу не выполнила» (ОЦВМА, ф. 112, д. 33052, л. 101).

Что к этому следовало бы добавить? Во-первых, то, что в течение всего периода предвоенной подготовки и боевых действий первых месяцев войны это же командование бригады настойчиво вкладывало в головы командиров эту самую экономию торпед, о которой столь нелестно отзывалось теперь. В подтверждение данного положения можно привести цитату из политдонесения начальника политотдела БПЛ полкового комиссара А.П. Байкова в адрес начальника Политуправления СФ дивизионного комиссара Н.А. Торика: «…На атаках командира Константинова особенно ярко выступила порочность нашей системы воспитания в наших учебных заведениях. Рассматриваю первую атаку, как особенно показательна (так в документе. — М.М.). Командир принял решение атаковать двумя торпедами, а затем отказался от этого решения и выпустил одну торпеду, которую тоже жалел. Мне кажется, что в этом случае академизм особенно дал себя знать. Ведь на любых курсах и факультетах командиру, да и комиссару, говорили, что одной торпеды достаточно для транспорта, а поэтому расходовать их нельзя ибо это дорогостоящая вещь» (ОЦВМА,ф. 112, д. 19326, л. 179).

Во-вторых, поводом к изучению британских залповых методов стрельбы явилось ознакомление с материалами первого похода субмарины «Тайгрис» из базы в Полярном. Эта лодка вернулась из похода 24 августа, т. е. спустя восемь суток после того, как «Красногвардеец» вышел в свой третий поход. А раз так, то даже гипотетически невозможно предположить, чтобы на предпоходовом инструктаже Константинов получил какие-либо указания относительно стрельбы не одной, а несколькими торпедами.

В-третьих, ни из «выводов», ни из мемуаров Виноградова совершенно не вытекает, что командование бригады принимало во внимание техническое состояние «Д-3», о котором в каждом боевом донесении писал командир. Ведь речь шла не об объективных тяготах военной службы, которые каждый военнослужащий обязан стойко переносить, а о факторах, напрямую снижавших или даже вовсе лишавших подводный корабль его боевой ценности. При возрастании глубины погружения свыше 10 метров стрелять из наших торпедных аппаратов без специального увеличения давления воздуха в боевых клапанах было нельзя — в лучшем случае торпеда могла получить повреждения рулей, в худшем — попросту застрять в аппарате. О каком выпуске нескольких торпед вообще стоило вести речь? И все же командование осталось при своем мнении, а «Красногвардеец» так и не отправился в заслуженный гарантийный ремонт. Вместо этого ему снова предстояло выйти в море с целым пучком старых болезней. Кроме ставших притчей во языцех клинкетов, к числу важнейших недостатков стоит отнести старую шумопеленгаторную станцию германской фирмы «Атлас-Верке» десятилетней давности, в гидрофоны которой из-за негерметичности укупорки постоянно попадала вода. Станция глохла, а для того, чтобы привести ее в рабочее состояние, требовались доковые работы. Но, прекрасно зная об этом, командование вновь выгнало подлодку в море.

В-четвертых, то, что сам Константинов «подыграл» командованию и признал даже те ошибки, которых не совершал, сослужило ему плохую службу. В то время по линии информаторов в политический отдел поступил целый ряд сигналов о том, что Константинов и военком лодки Гусаров не пользуются авторитетом у подчиненных и, по словам одного из матросов, даже «боятся противника и хотят тихой сапой ордена заработать». Некоторые краснофлотцы прямо высказывали пожелания поменять местами командира подлодки и его помощника Соколова. В результате в глазах командования за Константиновым окончательно закрепилась репутация пассивного и неуверенного в себе офицера — в противном случае вряд ли в свой четвертый и, как выяснилось, последний боевой поход он бы пошел в «мощном обеспечении», представленном комдивом И.А. Колышкиным и начпо А.П. Байковым.

Справедливости ради следует отметить, что Колышкин имел еще и вторую задачу — проверить в действии английский метод торпедной стрельбы с временным интервалом, для чего в поход взяли комплект специальных таблиц. Отличие нового метода по сравнению с обычной прицельной стрельбой по рассчитанному торпедному треугольнику заключалось в попытке «перекрыть» погрешности в определении дистанции, истинного курса и скорости цели выпуском серии торпед, идущих «в загривок» друг другу. Вероятность попадания хотя бы одной торпеды такого залпа существенно возрастала, но лишь при одном очень важном условии — курс вражеского судна оставался неизменным. В противном случае, увернувшись хотя бы от одной торпеды, транспорт избегал всего залпа. «Перекрыть» весь сектор, в котором с учетом возможного маневра находилось судно, можно было, если одновременно выпущенные торпеды расходились бы веером. Для этого перед выстрелом в гироскопы торпед следовало внести соответствующую установку. Понятно, что делать это нужно за считанные минуты до залпа, не извлекая торпеды из аппаратов. Все это в теории было известно еще за несколько лет до начала войны, но никаких мер не предпринималось. Одной из причин являлась традиционная экономия, а также нежелание выводить лодки в ремонт для переделки или замены торпедных аппаратов. В результате метод, считавшийся британскими подводниками запасным на случай выхода из строя счетно-решающего прибора «торпедодиректор», до конца войны стал для нас основным.