Маркус Вольф - Леонид Млечин Страница 36

В составе Комитета информации при МИДе остались аналитики — примерно полторы сотни человек. Написанные ими доклады и аналитические записки направлялись на имя вождя в его секретариат. Копии раздавались членам Политбюро. В комитете работали люди, которые со временем заняли видное место в политическом истеблишменте, в частности будущий посол в ФРГ Валентин Фалин, который с сожалением писал в мемуарах, что после смерти Сталина Комитет информации стал чисто мидовским подразделением.

Этот так называемый «маленький» Комитет информации находился в особняке на Гоголевском бульваре. Но в Министерстве обороны и КГБ на него все равно смотрели ревностно-раздраженно. В 1958 году по предложению председателя Комитета госбезопасности генерала армии Ивана Серова комитет упразднили. Окончательно утратив функции спецслужбы, он превратился в управление внешнеполитической информации. Уже не «при», а в структуре министра иностранных дел.

Существование Комитета информации подорвало позиции аналитиков в ведомстве госбезопасности. В 1953 году информационно-аналитическое управление сильно сократили — из ста семидесяти работников оставили тридцать. Да еще и назвали подразделение отделом переводов и обработки информации. Только в сентябре 1962 года отдел увеличили и преобразовали в информационную службу (Службу № 1) Первого главного управления КГБ…

Так что внешняя разведка как отдельная служба под контролем дипломатов просуществовала недолго. А в Восточном Берлине превращение разведки в самостоятельную службу ускорила личная позиция Антона Аккермана. Он позволял себе не соглашаться с генеральным секретарем Вальтером Ульбрихтом, а это было опасно для карьеры. Ульбрихт нашел способ отодвинуть непослушного коллегу от власти.

Аккерман в 1946 году опубликовал тезисы об особом «немецком пути к социализму», считая, что можно обойтись без диктатуры пролетариата, то есть без излишней жестокости. Но тут у Сталина возник конфликт с югославским лидером Иосипом Броз Тито, который считал себя самостоятельным политиком. Всем социалистическим странам было велено строго следовать по советскому пути. Воспользовавшись борьбой Москвы против концепции «национального социализма» в Югославии, Вальтер Ульбрихт обрушился на Антона Аккермана.

«Ульбрихт организовал разоблачение концепции Антона Аккермана об „особом немецком пути к социализму“, — рассказывал Владимир Семенов. — Видимо, тут был и элемент борьбы за лидерство… Ульбрихт старался занять первое место в партии, сначала затушевывая личность Тельмана, с которым, по слухам, имел стычки, когда был секретарем берлинской организации. Потом Ульбрихт пытался зажать и Пика, а особенно Гротеволя, но СВАГ (и ЦК нашей партии) не дал этого сделать, на что Вальтер реагировал нервно».

На пленуме Центрального правления СЕПГ Аккерману пришлось оправдываться, каяться, говорить, что не может быть никакого особого, немецкого пути к социализму:

— Путь к социализму один, это путь, указанный марксистско-ленинским учением. Нет и не может быть социализма без дружбы с Советским Союзом… Теория об особом немецком пути — ложная, гнилая и опасная.

В декабре 1952 года Маркуса Вольфа неожиданно вызвали к генеральному секретарю ЦК Вальтеру Ульбрихту. Аппарат ЦК располагался неподалеку от Александерплац. В секретариате Вольфу сказали, что генсек на совещании, попросили подождать. Потом появился озабоченный Ульбрихт и повел Вольфа в комнату своей жены и сотрудницы Лотты. Нетерпеливо попросил ее оставить их одних. Без предисловий и не глядя на собеседника, сказал, что Аккерман попросил освободить его от обязанностей руководителя внешнеполитической разведки. Коротко пояснил:

— По состоянию здоровья.

Маркус Вольф этого ожидал. В Берлине ходили слухи, что Антон Аккерман позволял себе лишнее в личной жизни, а это вызывало раздражение партийных блюстителей морали и нравственности. И конечно же, Вольф знал, что недовольство работой Аккермана выражал советский представитель полковник Грауэр.

А вот следующая фраза генерального секретаря повергла Вольфа в изумление.

— Мы считаем, что ты должен возглавить службу, — заявил Ульбрихт.

Маркус Вольф не стал спорить с главой партии. После разговора с Ульбрихтом он вернулся к себе. Ему было всего 29 лет, и он стал самым молодым руководителем разведки. Особенности работы в разведке исключали возможность поделиться своей радостью даже с самыми близкими друзьями. Церемония вступления в должность прошла буднично. Временно исполнявший обязанности начальника разведки Рихард Штальман с чувством величайшего облегчения передал Вольфу ключи от сейфа. И представил его человеку, с которым Вольфу предстояло работать много десятилетий, — начальнику контрразведки.

Эрих Мильке встретил Маркуса Вольфа очень холодно и выразил сомнения относительно нужности разведки как отдельной службы. Но Вольф чувствовал себя уверенно, он был своим в узком кругу высшей номенклатуры. К тому же Вальтер Ульбрихт объяснил новому начальнику разведки, что подчиняться тот будет только ему — генеральному секретарю ЦК. Тем самым Вольф был поставлен на более высокий уровень, чем Эрих Мильке, который подчинялся министру госбезопасности ГДР.

«Взаимоотношения между Мильке и мною всегда были противоречивыми и сложными, — рассказывал Маркус Вольф. — Он создал контрразведку. Это происходило без серьезного участия партийного руководства и стоявших над ним министров, которых он не допускал к решению каких-либо организационных и оперативно-практических вопросов. Мильке последовательно свергнул двух министров.

Когда мы познакомились, он отнесся ко мне с резкой антипатией. Разведку, то есть службу информации, он долгие годы считал ненужной и обременительной. Мало того, он рассматривал ее как плод ошибки. Разведка возникла независимо от госбезопасности, и для многих подчиненных ему ответственных работников эта служба казалась чем-то подозрительным, инородным телом в министерстве».

Маркус Вольф возглавил внешнюю разведку в один из самых острых периодов холодной войны. В последний сталинский год возможность новой войны в Европе казалась вполне реальной. В Москве министр госбезопасности Семен Денисович Игнатьев и министр Вооруженных сил маршал Александр Михайлович Василевский разработали план действий против натовских и американских военных баз. Первый удар предполагалось нанести по штаб-квартире НАТО. Немецких товарищей просили помочь. Вольф старался. Поток добытой разведывательной информации был огромным. Недостатком было нежелание сообщать то, что могло вызвать недовольство центра. Когда речь шла о политических делах, картина происходящего в мире сознательно искажалась. Агенты писали то, что хотели видеть курирующие офицеры, которые платили им деньги. Офицеры, добывающие информацию, в свою очередь, учитывали пожелания резидента. А тот, отправляя шифровку в центр, ориентировался на настроения начальства. Такая система сложилась во всех соцстранах. Пример показывала Москва.

Полковник Юрий Иванович Модин, который после войны проработал в общей сложности около десяти лет в лондонской резидентуре и курировал ценнейших советских агентов, вспоминал: «Во всех странах секретные службы стараются добыть как можно больше информации по самым разным вопросам, затем она оценивается и распределяется между различными правительственными организациями. Наши методы работы были совершенно иными. Мы всегда получали приказ свыше добывать только определенную информацию».