Изабелла I. Крест королевы - Лоренс Шуновер Страница 36

— Да, ты прав. Я прожил уже почти сорок лет; для каждого из нас придёт свой час. Бери всё то, что хочешь: если я не могу тебе дать денег или солдат, то по крайней мере могу наградить тебя титулом. Что ты хочешь?

— Я был бы значительно лучше подготовлен к браку, если бы у меня была корона.

— Но не корона Арагона! Нет, мальчик, только не это, ещё не время!

— А Сицилия, сир?

— Я боялся, что ты попросишь корону Арагона. Это рановато — я ещё не в могиле.

— Ваше величество в самом расцвете сил. Если мои молитвы что-нибудь значат перед троном Господним, ваше величество будет здравствовать ещё много лет.

— Если бы я обладал твоей способностью изъясняться, то не был бы осаждён врагами на старости лет. Возьми её, Фердинанд. Возьми корону Сицилии. Это древняя и почётная корона — уважай её. Но обладание ею довольно опасно.

— Я буду уважать этот титул. И я сохраню корону.

— Забирай её! Забирай!

Во всех крупных канцеляриях Европы вскоре стало известно и с возрастающим интересом отмечено, что Фердинанд Арагонский внезапно стал королём. Молодой человек, к которому теперь следовало относиться серьёзнее, получил корону Сицилии, отмеченную славой, завоёванной в крестовых походах.

Оставалось последнее препятствие на пути к заключению брака.

— Изабелла отказала королю Португалии по причине близкого родства, — сказал Гуттиере де Карденас. — Она опасается значительной задержки в Ватикане, прежде чем будет получено разрешение на брак между ней и принцем Фердинандом, который тоже является её близким родственником.

— Она всё ещё опасается? — мягко произнёс король Хуан. — Выкинь эти страхи из головы, дон Гуттиере. Всё уже давно решено.

— Разве? — спросил Фердинанд.

— Ты когда-то сомневался в своём отце? — спросил король.

— Нет, сир, — улыбнулся Фердинанд.

— Тогда не сомневайся во мне и сейчас. Как только вы поженитесь, зная своего сына, я могу сказать, что ущерб уже будет причинен и никакая власть под этим небом не сможет разлучить мужа и жену. Весь мир окажется перед фактом свершившегося. Перед этим отступит всё. Арагон и Кастилия станут единой плотью и единым королевством. Генрих и поддерживающая его фракция увянут, как цветок, побитый морозом.

— Но она никогда не выйдет замуж без благословения церкви, — воспротивился Карденас.

— Она и не должна будет так поступать, — ответил король.

На следующее утро Фердинанду показалось, что всё происходит во сне. Король Хуан предъявил посланнику Изабеллы свиток пергамента, который мгновенно уничтожил все препятствия к будущему браку. Это была папская булла, подписанная высшим авторитетом христианского мира — Папой Римским, дающая разрешение Фердинанду Арагонскому вступить в брак с любой женщиной, находящейся с ним в четвероюродном родстве. Документ был убедительным для Карденаса не только потому, что немногие монархи могли бы осмелиться фальсифицировать переписку со святым престолом, но и потому, что свинцовые печати невозможно было подделать.

— Одна из самых больших трудностей в отношении нас, королевских семей, заключается в том, что мы давно тесно связаны между собой родством. Несколько лет назад я позаботился получить документ с разрешением на брак именно ради такого непредвиденного обстоятельства, возникшего сейчас. Видимо, ангел направил меня! — Голос короля Хуана звучал торжественно.

Лицо Фердинанда было бесстрастно; без всякого сомнения, печати были подлинные, но ведь из Рима приходило много папских булл. Было не так уж трудно перенести их с одного пергаментного свитка на другой.

— Вы видите, — сказал король Хуан, — что на документе есть свободное место для имени невесты. Я открыто и честно признаю, что, хотя мой сын и я никогда серьёзно не думали ни о ком, кроме Изабеллы, в качестве его жены, могла бы возникнуть ситуация, если бы она умерла, не дай Бог этому случиться, и тогда принц Фердинанд вынужден был бы жениться на другой. Но другая принцесса тоже могла бы, вполне вероятно, оказаться в том же запрещённом кругу родства. Вы понимаете меня, дон Гутгиере?

— Отлично понимаю, ваше величество.

— Но вы настроены несколько скептически.

— Ваше величество!..

— Может, вы считаете, что мы планируем использовать эту буллу не один раз? — Твёрдой рукой он вписал в документ имя: Изабелла Трастамарская, инфанта Кастилии. — Эти чернила нельзя вытравить, дон Гуттиере, — с упрёком заметил он.

Чернила было не только невозможно вытравить. Фердинанд заметил, что они точно соответствовали чернилам Святой римской канцелярии — замечательное совпадение.

— Ваше величество, такое недостойное подозрение никогда не пришло бы мне в голову.

— Тогда вы не удивитесь, узнав, что святой отец, подписавший эту буллу, не Поль II, который в настоящее время занимает папский престол, но предыдущий Папа Римский, да будет священна его память, папа Пий II.

Карденас перекрестился.

— Я ни в чём не сомневаюсь, ваше величество. Конечно, это должен был быть папа Пий II, так как ваше величество получили эту буллу несколько лёг назад.

Действительно, это должен был быть умерший Пий II. Фердинанд знал об этом. Теперешний папа благоволил королю Генриху!

— Если бы кто-нибудь осмелился сомневаться в подлинности документа, — сказал Карденас, горя желанием оправдаться за свои сомнения, — то одна печать покойного первосвященника является убедительным доказательством, не говоря уже об оставленном пустом месте, зарезервированном дли имени невесты. Кроме того, всем хорошо известна графика Святой канцелярии, которая использована в этом документе.

— Вы это заметили? Это доказывает, что вы умный человек и благородный кабальеро. Великолепное изобретение святого Евгения IV эта графика Святой канцелярии.

Карденас не знал, что именно Евгений IV заменил в дипломатической корреспонденции святого престола новый рукописный шрифт, очень чёткий, на старомодный, готический. Фердинанд подозревал, что его отец ещё вчера сам не знал об этом.

Король Хуан осторожно посыпал мелким белым песком имя Изабеллы, чтобы чернила просохли и не были смазаны, когда свиток будет вновь свернут. Он повернулся к Фердинанду и обратился к нему, упоминая в первый раз его новый королевский титул:

— Я сделал всё, что мог, чтобы облегчить путь вашего величества в Кастилию к вашей невесте. — Затем с любовью заключил его в объятия. — Бог благословит тебя и сохранит до тех пор, когда мы встретимся вновь — если это произойдёт. Отправляйся в путь. И остерегайся замков Мендосы.

— Я буду помнить об этом, отец.

Ночью из Сарагосы выехал не один, а два отряда всадников. Первая группа, которая отправилась кратчайшим путём, самым быстрым, ведущим через основные города, состояла из торговцев заурядного вида с дешёвой кухонной утварью, громыхавшей в сундуках, притороченных к спинам чесоточных, страдающих шпатом клячах. Члены другой группы, ехавшие на богато украшенных лошадях, в одежде знатных кабальеро, отправились окольными путями, особенно остерегаясь замков семьи Мендоса, таким образом представляясь подозрительными для любого королевского шпиона, который мог бы находиться на границе в ожидании проезда нежеланного гостя. Глава этой группы ехал в потёртых камзоле и штанах принца Фердинанда.