Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков Страница 36
Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Москвофилы открывали читальни с русскими книгами, но откуда было взять учителей? А учить русский язык самостоятельно – дело трудное. Встречались, конечно, энергичные и способные к языкам люди, которые находили время и силы выучить литературный русский. Михаил Пришвин познакомился во Львове с семнадцатилетним юношей-москвофилом, тот гулял с Пришвиным по Львову и «разговаривал на чистом русском языке». «Он мне рассказывал о преследовании русского языка: им не позволяли даже иметь карту России, перед войной он принужден был сжечь Пушкина, Лермонтова, Толстого и Достоевского. Преследовались даже слова; к завтраму он приготовил мне список слов, запрещенных для употребления гимназистами слов русских.
– Как же вы научились русскому языку?
– Меня потихоньку учил дедушка – дедушку взяли в плен. А я учил других, и так шло» [271].
Во Львове у москвофилов было три бурсы для мальчиков и одно училище для девочек, которое носило пафосное название Пансион русских дам. Эти заведения считались «кацапскими цитаделями», хотя даже русский язык в них преподавали не всегда. Один из воспитанников бурсы для мальчиков оставил воспоминания. По его словам, уроки русского там вел известный москвофил Семен Бендасюк. Но эти уроки прекратились, когда в бурсе сменился директор [272].
Среди сотрудников главной москвофильской газеты «Прикарпатская Русь» только главный редактор свободно владел русским языком [273]. А когда русские заняли Галицию и начали брать на службу москвофилов, то оказалось, что не хватает даже писарей, знающих русский язык.
Что требовать от простых людей, когда для самого Дудыкевича русский язык был не родным, а только «политическим»? Вот свидетельство Владимира Короленко, которому довелось видеть и слышать лидера галицких москвофилов: «Говорит он медленно, как человек, думающий не по-русски и лишь переводящий свои мысли на русский. <…> Перед каждой фразой многозначительная пауза, во время которой оратор, очевидно, подыскивает русские слова» [274].
Представления рядовых москвофилов о России были довольно туманными. Они охотно пели «Смело, товарищи, в ногу!» и «Вы жертвою пали в борьбе роковой», но не знали, что это революционные песни [275]. Лидеры москвофилов, тесно связанные с русскими националистами и крайне правыми, были, конечно же, противниками революции и революционных песен. Однажды на собрании в честь юбилея москвофильского студенческого клуба «Друг» молодой москвофил М.Ф.Глушкевич сделал доклад, где говорил о борьбе русского гения «за священную идею свободы», при этом хвалил Рылеева, Чернышевского, Глеба Успенского и Максима Горького. Русский консул и несколько видных москвофилов демонстративно покинули аудиторию. Только перед самой мировой войной среди галицких москвофилов появились свои социалисты, но их можно было пересчитать по пальцам.
Воспитанные в австрийской Галиции, москвофилы мало что знали о русской жизни. С этнографической точки зрения их никак нельзя причислить к русскому народу. Русофильство стало их политическим выбором. Они хотели стать частью великого русского мира, связать свою судьбу с русской культурой, а если получится, то и с Российской империей. Подавляющее большинство их действовало вполне бескорыстно. «В Галиции есть мечта о великой чистой прекрасной России» [276], – замечал Пришвин.
Враги называли москвофилов «рублефилами», намекая, что их политические убеждения будто бы связаны с русскими деньгами: «…люди, которые за российские рубли стоят на службе чужому государству» [277], – сказал о них Михайло Король. Украинская и польская пресса не раз обвиняла москвофилов в том, что они якобы получают «миллионы русских рублей» [278]. Справедливо ли это обвинение?
В эпоху своего расцвета галицкие русофилы почти не получали денег из России. В лучшем случае им кое-что перепадало от средств, собранных частными лицами и благотворительными славянскими комитетами. Но этих денег было мало, и поступали они нерегулярно. Впрочем, Иван Наумович, депутат Галицкого сейма и рейхсрата, священник-униат, издатель, писатель и драматург, впервые обратился за деньгами в Петербург еще в 1873 году. Он пожаловался, что «злобные люди» (поляки) погубили пасеку, на доход от которой он рассчитывал. Просьбу о помощи Наумович просил передать Владимиру Черкасскому, известному русскому славянофилу и панслависту, бывшему московскому городскому голове. Деньги Наумович получил и Черкасского поблагодарил [279]. Это, видимо, были деньги не государственные.
Только в 1876 году было принято решение выплачивать регулярную субсидию москвофильской газете «Слово», но и эти деньги (1000 рублей) не всегда доходили до Галиции. Издатель газеты Венедикт Площанский жаловался российскому министру внутренних дел, что в 1867–1879 годах не получал субсидии. Пропавшие деньги найти так и не удалось [280].
Одно время на газету возлагали большие надежды. Считалось, что она поможет бороться с украинофилами, мазепинцами (то есть украинскими националистами) и в самой России. Однако в России львовское «Слово» интереса не вызвало. В Киеве выписывалось от пяти до восьми экземпляров, а на всю Волынскую губернию у «Слова» был вообще лишь один подписчик. В 1880 году назначенный министром внутренних дел М.Т.Лорис-Меликов велел прекратить субсидирование газеты [281], чтобы не тратить государственные средства на столь сомнительное дело. К тому же отношения с Австро-Венгрией тогда были союзническими, а потому поддержка потенциальных сепаратистов в планы Петербурга не входила.
Но при Александре III и Николае II небольшой ручеек государственных денег все-таки начал поступать галицким и закарпатским русофилам. В 1883 году Адольф Добрянский, известный общественный деятель, один из лидеров русофилов, получил 15 000 гульденов. Деньги были выделены и Наумовичу [282]. Последнему удавалось получить из Петербурга и суммы куда более значительные. Так, в 1884 году обанкротился один австрийский банк. Его капитал состоял из епархиальных денег, а среди вкладчиков было много галицийских крестьян. Наумович приехал в Петербург и представил дело следующим образом: «Для болгар вы потратили один миллиард рублей, и 200 000 ваших воинов пало в борьбе за свободу южных славян [283]. Какая бы ни была причина несчастного приключения с банком – невежество или легкомыслие, – вы благое сделаете дело, если спасете наших священнических вдов, сирот и несчастных крестьян» [284]. И «благодаря великодушию императора Александра III» на спасение банка в чужой стране ассигновали сначала 600 000 марок, а затем еще 650 000 рублей [285]. Пожалуй, в России вдовы и сироты тоже были бы рады такому великодушию. Они имели на него куда больше прав.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии