Гражданская война в Испании - Сергей Данилов Страница 34

На Хараме националисты применили только что изобретенное противотанковое средство — бутылки с зажигательной смесью. В дальнейшем им суждено было войти в историю под названием «молотовского коктейля»… Ими ловко пользовались марокканцы, метавшие бутылки с деревьев в оливковых рощах. Поэтому вскоре республиканские танкисты взяли за правило, въезжая в рощу, сначала обстреливать из пулеметов кроны деревьев.

Харама принесла националистам только успех, а не настоящую победу. По мнению Муссолини и итальянского командования, такой итог после трехнедельной операции, сопровождавшейся большими потерями, объяснялся трусостью и бездарностью националистов. Дуче и генерал Роатта настояли после Харамы на самостоятельной операции итальянского корпуса против Мадрида. План новой операции итальянцы составляли наспех, в радостном возбуждении после взятия Малаги. Роатта с одобрения из Рима взялся овладеть испанской столицей с северо-востока — через Гвадаррамский хребет. Для этого он стянул к Сигуэнсе весь добровольческий корпус — четыре дивизии с громкими названиями «Литторио» («Отважная»), «Черные перья», «Черное пламя» и «Так хочет Бог». Дивизии считались моторизованными — они имели 2000 грузовиков и тягачей «Фиат» и «Изотта-Фраскини», а также 400 мотоциклов.

В общей сложности корпус насчитывал около 40 000 человек, 250 орудий, 140 бронеединиц. С воздуха его поддерживало не менее 120 самолетов «легионарной авиации» и националистических ВВС. Задача корпуса состояла во фронтальном ударе через Сигуэнсу и Гвадалахару на Мадрид с овладением последним. Предстояло пройти до 80 километров со скоростью 20–30 километров в сутки. Столица должна была пасть не позднее 15 марта. Противодействие противника и возможное ухудшение погоды в расчет не принимались. Роатта в приказе корпусу оптимистически писал: «Сегодня — в Гвадалахаре, завтра — в Алькала-де-Энарес, послезавтра — в Мадриде!» Националистам план операции отводил сугубо вспомогательную роль. Им предписывалось провести отвлекающие атаки в Андалузии, на Хараме и у Сеговии и силами «пятой колонны» поднять восстание во временной республиканской столице — Валенсии.

В Риме были настолько уверены в победе и скором падении Мадрида, что Муссолини и Чиано решили возвести на вакантный испанский престол итальянского принца — родственника короля Виктора-Эммануила III герцога Аостского. Итальянский МИД вступил на этот счет в переговоры с Франко и испанскими монархистами.

В ходе операции солдатам добровольческого корпуса огласили телеграмму дуче:

«С борта крейсера „Пола“, на котором я следую в Ливию, я шлю приветствия моим легионерам. Пусть знают легионеры, что я пристально слежу за их действиями, которые несомненно увенчаются победой».

Переброска корпуса по шоссе через всю Испанию — из Андалузии в Кастилию была выполнена организованно и в секрете от неприятеля.

Место удара было избрано удачно. Республиканская разведка работала неважно. Она не определила места назначения переброски итальянских дивизий и тем более не сумела раскрыть замысел их руководства. Внимание Хунты обороны Мадрида, командования Центрального фронта и военного министерства было все еще приковано к Хараме.

Гвадаррамский фронт Республики, на котором в июле 1936 года решалась судьба столицы, с тех пор стал спокойным и отошел на второй план. Лучшие отряды были с него сняты. К марту 1937 года на направлении главного удара Роатты оборону держала растянутая в одну линию на 80-километровом фронте 12-я дивизия из 10 000 бойцов, со скудными запасами, почти без артиллерии и с малым количеством пулеметов. Ее позиции были плохо укреплены, командиры и бойцы беззаботно полагали, что предгорья и горы — лучшее укрепление. В дивизии не было ни одной бронеединицы.

8 марта 1937 года итальянские дивизии начали авиационную, артиллерийскую и минометную подготовку. Связь 12-й дивизии со столицей они прервали сразу и надолго. Через час танки и мотопехота пошли в атаку, последовательно расправляясь с малочисленными очагами вражеского сопротивления. Еще через несколько часов у Сеговии двинулась в наступление дивизия генерала Москардо.

Из-за нарушения связи тревожные вести с линии фронта попали в Мадрид через несколько часов, а в Валенсию — только в конце дня. Сначала в обеих столицах считали, что к Мадриду подступает всего одна дивизия и опасность невелика. Лишь к 10 марта выяснилось, что наступающих дивизий не меньше четырех.

В военном министерстве и генштабе в очередной раз воцарилась растерянность. После побоища на Хараме подготовленных резервов не осталось, а по итогам поражения под Малагой нуждался в поддержке Андалузский фронт. Обсуждался вопрос: есть ли смысл отстаивать столицу, уже охваченную врагом с трех сторон?

В это время итальянцы усилили нажим. 12-я дивизия с заметными потерями отступала на юг. Но, в отличие от защитников Малаги, ее бойцы не обратились в бегство и сражались много лучше, чем ожидали итальянские военачальники.

За три дня «добровольческий корпус», имея четырехкратное количественное превосходство и двигаясь исключительно по шоссе, продвинулся на 30 километров, преодолев около половины расстояния, отделявшего итальянцев от цели. Линия фронта образовала глубокий мешок, обращенный на юг.

У Хунты обороны Мадрида было гораздо меньше ресурсов, чем у фронтового командования в Таранконе или у военного министерства в Валенсии. Но в Мадриде по крайней мере реагировали быстрее и точнее. Исправляя собственные и чужие промахи, Горев, Рохо и Миаха спешно развернули свободные части на северо-восток.

К 12 марта пяти дивизиям Роатты и Москардо противостояли две республиканские дивизии — анархиста Сиприано Меры и коммуниста Энрике Листера плюс кавалерийский полк (всего около 20 000 человек), бронетанковая бригада из 54 танков и 16 бронеавтомобилей. В бригаде было несколько только что построенных по советской лицензии средних танков «Т-28» с противоснарядным бронированием и с 75-миллиметровыми орудиями, намного превосходивших почти все зарубежные образцы. Воздушные силы (70–75 машин) были разношерстными — от новых советских «воздушных крейсеров» СБ до старых гражданских «Бреге» и «Потезов», изношенных и с трудом способных нести несколько мелких бомб или один пулемет.

Прибытие подкреплений и сквернейшая погода — ливни со снегопадом, потом туманы — помогли республиканцам к 15 марта окончательно остановить противника. Итальянская авиация прекратила налеты и отстаивалась на аэродромах, а артиллерия корпуса завязла в грязи. График наступательной операции был нарушен. Наступления националистов в Андалузии и на Хараме не последовало — по официальному объяснению националистов, ввиду необходимости восполнения понесенных ранее потерь. Москардо же действовал, по мнению итальянцев, слишком нерешительно. Роатта не понимал, что герой Алькасара никак не мог действовать по-другому — его недавно созданная и плохо вооруженная дивизия не была способна к победоносному наступлению по плохим предгорным дорогам.

Боеспособность «добровольческого корпуса», только недавно находившегося в солнечной Андалузии, за считанные дни боев в холодной Кастилии заметно снизилась (многие солдаты были облачены в легкое тропическое обмундирование). Появились пораженцы и дезертиры. Стремительно росло количество самострелов и самоубийств.