Людовик XIV - Эрик Дешодт Страница 33

«Это экономическое господство приводило в отчаяние Ришелье», — напоминает историк Инесс Мюра. Оно стало кошмаром для Кольбера.

Товары, не произведенные голландцами, а скупаемые ими по всему миру, они затем всему миру и перепродают. Они являются торговыми агентами и арматорами ^[97] всего мира; невозможно не покупать их товары, а потому они диктуют цены. Флот их огромен. Они спускают на воду девять тысяч судов в год.

В воображении Кольбера это число увеличивается до 16 тысяч… Министр считает, что именно батавы мешают ему развивать французскую торговлю. В 1667 году он вводит устрашающий таможенный тариф на ввоз их товаров в королевство, а они осмеливаются ответить тем же, обложив налогом французские вино и водку. Тогда Кольбер ввел пошлину на селедку и пряности. Так же как и Людовик, он считает недопустимым союз, заключенный в 1668 году Республикой Соединенных провинций с Лондоном и Стокгольмом, имеющий целью оказывать содействие Мадриду. В глубине души он даже лелеет мечту об аннексии Голландии.

Голландцы не только являются посредниками в мировой торговле, но они еще и кальвинисты, причем непримиримые. Католиков у них притесняют, как кальвинистов во Франции. К тому же они выставляют напоказ оскорбительную суровость. Они все одеты в черное. Великий Пенсионарий ходит пешком, а его жена сама готовит. Подобные уроки экономии и простоты нравов тем более невыносимы, что Франция задыхается от нехватки денег. А в довершение всего они республиканцы.

Королю непереносимы все эти козни. Проучить, решает он, их следует проучить. Как это сделать, не настроив против себя слишком многих? Ибо гордость не мешает Людовику быть осторожным.

Англия приходит ему на помощь в марте 1669 года. Карл II заявляет ему о своей готовности принять католичество в обмен на солидные субсидии, ибо парламент в своей мелочной скупости отказывает ему в средствах к существованию. В обмен на переход в лоно Апостольской церкви и финансирование Карл предлагает безоговорочный союз — он готов сражаться на стороне Франции против любого врага (за исключением Испании, поскольку сам он является одним из гарантов Ахенского договора).

Людовик XIV понимает, что это предложение сулит ему большую выгоду: союз с Англией будет оправданием войны с Голландией.

Начинается 1670 год. Кольбер в зените славы. Сен-Морис с уверенностью утверждает: «Ни один министр не занимает столь же прочного положения, как Кольбер», — и добавляет, что «если бы он захотел, он был бы уже первым министром и правил бы так же самовластно, как это некогда делал Мазарини».

В Версале, словно из-под земли, вырастает Фарфоровый Трианон ^[98], названный так из-за цвета плиток, которыми он отделан. Все восхищаются этим чудом, которое, правда, вскоре разонравится королю и будет снесено. 31 марта мадам де Монтеспан производит на свет герцога дю Мена, который станет для короля самым любимым из его бастардов.

1671 год. Франция, не удовлетворенная результатами Деволюционной войны, настроена воинственно. Страна большая, сильная, так зачем же медлить? Кольбер тревожится, а Лувуа начинает игру. В это время является вакантной должность главы королевской канцелярии. Оба соперника претендуют на нее. Лувуа берет верх, несмотря на усилия поддерживающей Кольбера мадам де Монтеспан, которая умоляла короля назначить на эту должность ее протеже. Кольбер выказывает свое неудовольствие на заседании Королевского совета.

Двадцать первого апреля Людовик адресует ему следующее письмо: «Третьего дня я в достаточной степени совладал со своими чувствами, чтобы не показать вам, сколь я был удручен тем, что человек, осыпанный мной благодеяниями, позволил себе говорить со мной так, как это сделали вы. Я испытываю к вам истинно дружеские чувства, и то, что я сделал для вас, ясно о том свидетельствует. Сии чувства я питаю к вам и сейчас и полагаю, что красноречивым тому доказательством является то, что ради вас я сдержался и, чтобы не позволить вам вызвать еще большее мое неудовольствие, не стал вам прилюдно говорить то, что сейчас пишу. Побуждают меня к этому память о тех услугах, кои вы мне оказывали, и моя к вам дружба; воспользуйтесь этим и не рискуйте более сердить меня, ибо после того как я выслушал ваши доводы и доводы ваших собратьев, я не хочу более ничего об этом слышать. Подумайте, устраивает ли вас морской флот и по вкусу ли вам сие занятие или, быть может, вы предпочли бы что-нибудь другое; говорите свободно. Но после того как я приму решение, я уже не потерплю никаких возражений».

Тем временем идет подготовка к войне с Голландией. В качестве хранителя финансов Кольбер, возможно, настолько же ее желает, насколько и опасается. Война мгновенно уничтожит то, что он созидал с момента своего вступления в должность. Год назад он составил «Мемуар относительно нехватки денежных средств в июле и августе 1670 года», который является скрытым предостережением от любых военных авантюр.

Дипломат Гуго де Лионн придерживается того же мнения: не стоит бросаться на Голландию, так как есть дела и поважнее; но он помалкивает.

Тюренн, напротив, уверяет, что война продлится не более шести месяцев и стоимость ее будет вполне приемлемой. И к Тюренну прислушиваются те, кому хочется считать его правым.

Перед началом военных действий Франция демонстрирует чудеса дипломатии. Ее посол в Гааге усыпляет бдительность голландцев ничего не значащими переговорами. Согласно секретному Дуврскому договору, Англия обязуется поддерживать Францию в обмен натри миллиона ливров, а шведы, не получив обещанного им голландцами испанского золота, вновь вступают в союз с Францией. Чтобы нейтрализовать герцога Лотарингского, который по своему коварству вполне мог бы поддержать батавов, осуществляется внезапный захват его владений. Но операция оказалась недостаточно стремительной, герцог успел бежать, а действия французов вызвали неудовольствие Германии: решительно, король Франции считает, что ему всё дозволено. Франция подписывает союзные договоры с курфюрстами Бранденбургским и Баварским и заручается поддержкой курфюрста Кёльнского и епископа Мюнстерского. Стало быть, можно не опасаться враждебных действий со стороны Германии. Голландия оказывается в изоляции и наконец-то начинает понимать это.