Монгол - Тейлор Колдуэлл Страница 33

— Преданность? — Кюрелен пожал плечами и насмешливо взглянул на племянника. — Существует только один способ добиться вечной преданности твоих соратников. Необходимо сделать так, чтобы им было выгоднее оставаться тебе верными.

— Это нечестно, — сердито заметил Джамуха.

Шепе Нойон рассмеялся, но смотрел на Темуджина глазами, сверкающими, как твердые маленькие камешки.

— Темуджин, если тебе нужна моя жизнь, бери ее!

Касар настолько смутился, что грозно нахмурил лицо, чтобы скрыть невольно выступившие слезы. Он не смог ничего сказать, а только сильно бил кулаком в крепкую ладонь другой и смотрел на брата сверкающими глазами.

Субодай серьезно сказал:

— Темуджин, ты меня хорошо знаешь…

У Темуджина глаза оставались красными и распухшими от слез, которые он пролил, оплакивая отца.

— Кто же мы такие? Кто последует за мной? Калека, женщина и несколько моих друзей, которые еще не стали мужчинами! — Голос у Темуджина был хриплым, и юноша смотрел на окружающих людей с бессильной злостью.

Все мрачно молчали, поняв правду его слов.

— Даже шаман меня покинул и встал на сторону Бектора! — волновался Темуджин. — Мне кажется, они плетут против меня заговор.

— Я в этом уверен, — подхватил Кюрелен. Он говорил с Темуджином настолько серьезно, без обычной иронии, что юноша, привыкший к тому, что дядя с помощью шуточек и насмешек всегда пытался его подбодрить, в тот миг почувствовал, как холодная рука сжала его сердце.

— Тогда мне следует сейчас же убить Бектора! — завопил простак Касар, вытащил из-за пояса меч и легко пробежался пальцем по острому краю.

— Вот уж глупость, — ответил ему Кюрелен. — Кокчу сразу же найдет кого-нибудь, чтобы тот тебя убил. Если ты желаешь уничтожить врага, выбив из его рук меч, ты зря потратишь время. Необходимо уничтожить самого врага, а не только отобрать у него меч.

Шепе Нойон вытащил кинжал и быстро сказал:

— Я убью шамана.

Кюрелен улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, я не могу лишить себя такого удовольствия. Но это будет в будущем. А пока мне нравится с ним беседовать. Вы — юные глупцы. Вы можете убить хана, взять в рабство людей, если вы обладаете достаточной силой, они вам станут подчиняться и простят вас, а со временем даже начнут вами восхищаться. Однако, если вы посмеете коснуться их священников, люди наверняка поднимутся и свергнут вас. Такова сила предубеждений. Все люди боятся своих богов, даже если до этого над ними смеялись. Не нарушайте верность священникам, и вам не придется их опасаться. Темуджин, ты должен перетянуть на свою сторону Кокчу.

— Каким образом?

— Постарайся сделать так, чтобы ему было выгодно сохранять тебе верность.

Все опять мрачно замолчали.

Действительно, положение Темуджина было весьма сложным и опасным. Он глядел на своих друзей с беспомощной яростью. Лицо у него потемнело, а глаза светились зеленью, как у волка в ночи.

Когда Темуджин появился дома, Есугей был мертв уже два дня. До прибытия старшего ханского сына воины орды Есугея взволнованно обсуждали сложившееся положение. Более половины из них решили, что должны уйти из-под знамени из черных хвостов яка и искать новых и значительных вождей, чтобы присягнуть им на верность и служить под их началом. Они заявляли, что у них самих есть жены и дети, свои стада, и они должны их защитить.

— Кто сейчас останется в орде Есугея? — спрашивали сомневающиеся и сами отвечали: — Слабая женщина и ее дети.

В самом деле, у сына хана не было военного опыта, недостаточно воинов, которые могли бы стать ему и его близким надежной защитой.

У сторонников Темуджина были лишь затупившиеся мечи и знамя, за которым никто не желал следовать.

— Сильное колесо сломалось, и всадники лишились коней, а питающую нас воду поглотил песок. Пора и нам уезжать отсюда, — рассуждали воины.

Воины, возможно, не додумались бы до этого, но шаман подсказал им нужные мысли. Он намекал, что Бектор надежный, сильный юноша, который мог им всем пригодиться и сможет повести их к новым вождям. А кто такой Темуджин? Юноша со взрывным нравом, приходящий в ярость и бушующий по разным поводам и без них. Прекрасно, когда люди остаются кому-либо верными, но верность никуда не годится, если она ведет к погибели. Это мираж, к которому идут глупцы. Мудрые люди хотят жить.

Почти две трети воинов решили покинуть орду. Пока Темуджин со своими друзьями обсуждал в юрте Кюрелена сложившуюся ужасную ситуацию, люди запрягали волов и быков и собирали свои стада. Была весна, и орде предстоял путь к летним пастбищам. Вокруг юрт Темуджина и его семейства образовался пустой круг тишины и одиночества, сбежали даже собаки.

Оэлун появилась в юрте брата неожиданно для всех. Спокойное лицо ее было суровым, а серые глаза сверкали от возмущения и обиды. С гордо поднятой головы на плечи упала меховая накидка, открыв роскошные волосы, пронизанные струйками серебра. Женщина на мгновение застыла на пороге, оглядывая своих сыновей и брата, и губы ее скривила презрительная усмешка.

— Вы сидите тут, как побитые собаки, а в это время люди оскорбляют жену мертвого хана! Крепкий камень разбили, и вокруг не осталось ничего, кроме мелких камешков!

Появление Оэлун поразило всех, но больше то, как гордо она выглядела. Кюрелен поднялся и сжал ее руки в своих ладонях, поразившись их холоду.

— Что ты хочешь сказать, Оэлун? Мы здесь думаем над тем, как исправить положение. Тебя кто обидел?

— Шаман только что сообщил, что не позволяет мне присутствовать при совершении священных обрядов. Я стала с ним спорить, а на меня с криками возмущения напали остальные женщины и приказали, чтобы я покинула их лагерь и пастбища. «Ты здесь чужая, женщина! — кричали они. — Наши мужья за тобой не последуют. Ты — лишняя здесь. Убирайся вместе со своими детьми!»

Сыновья вместе с друзьями окружили мать. Их трясло от гнева, и в юрте слышно было хриплое дыхание. Кюрелен, взглянув в глаза сестры, поднял ее правую руку, которая сжимала кнут, и, улыбнувшись, сказал спокойно:

— Сестра моя, ты заставишь повиноваться остальных женщин. Не беспокойся, мы тебя не покинем.

Кюрелен ушел из юрты один, пряча ладони в широких рукавах, в которых он спрятал кое-что еще.

В орде царило возбуждение. Все готовились к отъезду. Пастухи и табунщики сбивали в стада громко орущих животных. К горизонту уже тянулась длинная цепочка верблюдов и юрт, коров, коней и овец. Вокруг затаптывали кострища и собирали вместе детей. Кто-то, мельком заметив Кюрелена, быстро отводил взгляд, а кто-то гадливо сплевывал на землю, он же тем временем направлялся к юрте шамана Кокчу.

У калеки на пути встали два воина, попытались отогнать прочь, но он униженно начал их просить: