Крещение Руси. От язычества к христианству - Владимир Петрухин Страница 32
Крещение Руси. От язычества к христианству - Владимир Петрухин читать онлайн бесплатно
Формирование культа Бориса и Глеба как покровителей Русской земли связано с видимым парадоксом. Борис был сыном Крестителя Руси, который упокоился с «праведными», и он избрал самый высокий для христианина сыновний образец. Его предсмертная молитва в «Чтении о святых мучениках Борисе и Глебе» уподобляет его смерть жертве Христа: «Благодарю Тя, Владыко Господи, Боже мой, яко сподобил мя еси недостойного съобыцнику быти страсти Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа. Посла бо единочадного Сына Своего в мир, его же беззаконьнии предаша на смерть; а се аз послан бых от Отца Своего, да спасу люди от супротивяшихся ему поган, и се ныне уязвен есмь от раб Отца Своего». По словам Федотова, «подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, подлинное религиозное открытие новокрещеного народа» [27]. Но тот же исследователь отметил и парадокс культа страстотерпцев — святые «непротивленцы» по смерти становятся во главе небесных сил, обороняющих землю Русскую от врагов: «Вы нам оружие, земля Русская забрала и утверждение и меча обоюду остра, има же дерзость поганьскую низлагаем» («Сказание о Борисе и Глебе»). Этот парадокс свойствен христианской историософии в целом: человеческая «история», начинавшаяся с грехопадения, отменяется добровольной жертвой Христа — грядет Царствие Божие; русское «княжение мира сего» хуже «паучины» для следующего Христу Бориса. Но земная история продолжается, и это объясняет актуальность для авторов житий и летописцев «ближайшей морально-политической идеи»: по смерти святые осуществляют те деяния, которые не смогли исполнить при жизни — ведь Борис должен был вернуться из похода против «поганых». Вместе с тем святые — покровители княжеского рода. «Сказание» начинается с цитаты из Псалма 111: «Род правыих благословится, и семя их в благословолении будеть» — и продолжается повествованием о русском княжеском роде: «самодержце» Владимире, просветившем крещением русскую землю, сыне Святослава, внуке Игоря, и о его двенадцати сыновьях. Борис и Глеб — небесные воины — «вмешиваются» в земную русскую историю, приходят на помощь своим «сродникам»-князьям, первым из которых был их брат Ярослав. Борис и Глеб не оставили потомков — они были «сродниками», а не предками русских князей: им суждено было стать воплощением единства русского княжеского рода. При их брате Ярославе и его детях создавался культ святых князей, и традиционное наследование от брата к брату, которое признавал «законным» Борис, сам Ярослав заповедовал своим сыновьям.
Конечно, христианская русская агиография изначально была привержена ценностям Нового Завета: князья Борис и Глеб стали добровольной жертвой — жертвой братской любви, которую церковь древней Руси хотела сделать государственной идеологией. Показательно при этом, что паремийные чтения о Борисе и Глебе включены в контекст чтения отрывков из Ветхого Завета — и здесь русская история соотносилась со Священной. Успенский обратил внимание на то, что паремийные чтения о Борисе и Глебе замещали сюжет о Каине и Авеле (с Каином сравнивали Святополка и этнографы) — начальная русская история соотносилась с началом Священной — всемирной истории [28].
Ярослав Мудрый
Ярослав унаследовал от Владимира ориентацию на византийский образец в сфере государственной эмблематики: он так же, как и отец, чеканит монету, причем, по некоторым предположениям, выпуск «Ярославля сребра» он начал в Новгороде при жизни отца, заявляя таким образом о претензиях на самостоятельность. Показательно, что на монетах изображен уже не Пантократор [29], а святой покровитель Ярослава, Георгий (на реверсе — княжеский трезубец, унаследованный от отца); обнаруженная при раскопках в Новгороде печать Ярослава, видимо, относящаяся ко времени его вокняжения в Киеве (1019), запечатлела облик самого князя в коническом шлеме (но не в императорских регалиях); на обороте — св. Георгий. Очевидно, что «этикетный» византийский образец просвечивает и в тексте ПВЛ, повествующем о вокняжении Ярослава в Киеве; «Ярослав же седе Кыеве, утер пота с дружиною своею, показав победу и труд велик». «Золотой пот» государя, пролитый во благо своих подданных, — общее место в панегириках византийским императорам. Но и здесь русская княжеская традиция не оставляла возможностей для утверждения византийского образца единовластия.
Младший брат Ярослава Мстислав, княживший в отдаленной Тмутаракани, в 1024 г. сел в Чернигове — втором по значению городе Русской земли в Среднем Поднепровье. Через два года, по летописи, братья заключили мир и «разделиста по Днепр Русьскую землю: Ярослав прия сю сторону (Правобережье с точки зрения киевского летописца), а Мьстислав ону». Напомним вслед за А. Н. Насоновым, что Русская земля — первоначальный домен киевских князей в Среднем Поднепровье — сформировалась на основе той территории, с которой брали дань хазары. Наследник хазарских владений Мстислав претендовал на традиционную податную территорию, будучи уже христианским правителем: в 1022 г. в Тмутаракани он построил церковь Богородицы, в Чернигове заложил Спасский собор, где и был погребен. Этот сохранившийся до наших дней четырехстолпный храм с обширными хорами для княжеской семьи, характерными для княжеского церковного строительства, так же воспроизводит константинопольские (корсунские и солунские) образцы, как и предшествовавшая ему Десятинная церковь. Лишь после смерти Мстислава, не оставившего наследников, в 1036 г. «перея власть его всю Ярослав и бысть самовластець в Русьстей земли».
Распри между князьями — потомками Владимира Святославича (равно как и дальнейшие княжеские усобицы) — не могли не сказаться на становлении церковной организации на Руси, в том числе единой русской митрополии. Яхья Антиохийский в цитированной «Истории» писал, что Василий II послал к Владимиру «митрополитов и епископов» для крещения «царя» и всей его земли, но не сообщал прямо об учреждении митрополии. Есть лишь косвенные основания для предположений, что митрополия, подчиненная Константинопольскому патриархату, была основана в Киеве после 996 г., когда с основанием Десятинной церкви была создана материальная база для обеспечения церковной организации.
В списке епископий Константинопольского патриархата митрополия Росии заняла свое место перед митрополией Алании до 997 г. В позднейшем (XIV в.) византийском трактате «О перемещении» говорится, что в царствование Василия II (976–1025) в Росию из Севастии был переведен митрополит Феофилакт. Упомянутый Устав князя Владимира, архетип которого восходит, видимо, к рубежу XI–XII вв., и поздние русские летописи называют первыми митрополитами Михаила или Леона, но сведения о них апокрифичны согласно им, первый митрополит был взят «на Киев и на всю Русь» при патриархе Фотии. Предположительно, митрополичьей церковью стала не дворцовая Десятинная, а деревянная Св. София, сгоревшая, согласно Новгородской первой летописи, в 1017 г. и заново отстроенная при Святополке в 1018 г. Описывающий события этих лет Титмар Мерзебургский сообщает, что польский король Болеслав послал для переговоров к разбитому Ярославу «архиепископа» захваченного поляками и Святополком Киева. Древнерусские «Чтение» и «Сказание» о Борисе и Глебе именуют архиепископом и митрополитом Иоанна I, занимавшего кафедру при вокняжении Ярослава в Киеве. Однако в «Сказании о перенесении мощей Бориса и Глеба» в Вышгород (1072 г.) упоминаются два митрополита — киевский и черниговский, что дает основания предполагать сосуществование двух митрополичьих кафедр в Среднем Поднепровье после того, как Ярослав и Мстислав поделили по Днепру Русскую землю.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии