Отец и сын. Николай I - Александр II - Вольдемар Балязин Страница 32

Осенью 1858 года, путешествуя по внутренним губерниям страны, Александр в каждой из них прежде всего знакомился с работой такой комиссии. В Твери, Костроме, Нижнем Новгороде, Владимире, Москве, Смоленске и Вильно царь разъяснял свою позицию, доказывал необходимость отмены крепостного права и настойчиво добивался поддержки, иногда высказывая резкое недовольство тем, что реформа тормозится. При этом император и его единомышленники опирались на прогрессивных либералов-интеллигентов, которые сочувствовали идее реформы, но подходили к вопросу о путях ее решения совершенно неоднозначно. Познакомьтесь с некоторыми суждениями этих людей.

Письмо К. Д. Кавелина С. М. Соловьеву от 16 января 1856 года

Константин Дмитриевич Кавелин (1818-1885) – русский историк и публицист; преподавал курс русской истории наследнику престола цесаревичу Александру Александровичу – будущему императору Александру III. Был одним из известнейших деятелей по подготовке реформы 1861 года по отмене крепостного права. Ниже приводятся фрагменты из его письма одному из выдающихся русских историков – профессору Московского университета Сергею Михайловичу Соловьеву (1820-1879), которое распространялось в списках между либерально настроенными интеллигентами России.

«По некоторым отрывочным фактам судя, положение наше теперь самое страшное. Казна истощена совершенно. Если бы Вы знали сумму бумажек, пущенных в ход, Вы бы, не обинуясь, сказали, что больше выпускать их было бы совершенным безумием. O новых рекрутских наборах думать нечего не только потому, что людей нет (брали уже кривых и без девяти зубов – это факты), но потому, что нечем нести денежную рекрутскую повинность, которая сопровождает натуральную; войска наши в таком же ужасном положении; грабеж начальства и происходящий от того мор рекрут и солдат превосходит всякое вероятие. В Крымской армии дисциплины нет: наружная палочная исчезла, а внутренняя – где ее взять? Разве ее безумно не искореняли 40 лет?..

Что касается до наших внутренних дел, сколько можно, конечно, судить по Петербургу, то вы решительно не можете себе представить, до какой степени общественное мнение выросло и переродилось. Как будто по мановению какого-то волшебного жезла все изменилось вокруг вас: вы живете в новом каком-то мире и не узнаете ничего и никого. Часто приходит не шутя в голову, что либо все вокруг вас безумцы или дети, или что вы все это видите во сне, или в бреду горячки и сумасшествия. Это не то, что подлецы из низости и расчетов стали вторить новому голосу нового владыки, чтоб получить новые аренды, звезды и всемилостивейшее благоволение. Нет! Это скорее похоже на то, как будто бы публика вдруг одумалась, очнулась и поняла, что она до сих пор делала какой-то неестественный вздор. И поверьте, все это делается не по давлению и камертону свыше, а как-то самопроизвольно, вследствие внутреннего какого-то непреодолимого толчка».

Н. Г. Чернышевский о перестройке конца 50-х годов XIX века

В январе 1859 года Н. Г. Чернышевский опубликовал в журнале «Современник» статью «Политика», в которой писал: «Исторический прогресс совершается медленно и тяжело… Только если мы будем брать большие промежутки времени, лишь тогда заметим мы значительные изменения, значительную разницу… Она постоянно подготовлялась тем, что лучшие люди каждого поколения находили жизнь своего времени чрезвычайно тяжелою; мало-помалу хотя немногие из их желаний становились понятны обществу, и потом, когда-нибудь через много лет, при счастливом случае, общество полгода, год, много – три или четыре года работало над исполнением хотя некоторых из тех немногих желаний, которые проникли в него от лучших людей. Работа никогда не была успешна: на половине дела уже истощалось усердие, изнемогала сила общества, и снова практическая жизнь общества впадала в долгий застой, и по-прежнему лучшие люди, если переживали внушенную ими работу, видели свои желания далеко не осуществленными и по-прежнему должны были скорбеть о тяжести жизни. Но в короткий период благородного порыва многое было переделано…

Конечно, переработка шла наскоро, не было времени думать об изяществе новых пристроек, которые оставались не отделаны начисто, некогда было заботиться о субтильных требованиях архитектурной гармонии новых частей с уцелевшими остатками, и период застоя принимал перестроенное здание со множеством мелких несообразностей и некрасивостей. Но этому ленивому времени был досуг внимательно всматриваться в каждую мелочь, и так как исправление не нравившихся ему мелочей не требовало особенных усилий, то понемногу они исправлялись, а пока изнеможенное общество занималось мелочами, лучшие люди говорили, что перестройка не докончена, доказывали, что старые части здания все больше и больше ветшают, доказывали необходимость вновь приняться за дело в широких размерах.

Сначала их голос отвергался уставшим обществом как беспокойный крик, мешающий отдыху; потом, по восстановлении своих сил, общество начинало все больше и больше прислушиваться к мнению, на которое негодовало прежде, понемногу убеждалось, что в нем есть доля правды, с каждым годом признавало эту долю все в большем размере, наконец, готово было согласиться с передовыми людьми в необходимости новой перестройки, и при первом благоприятном обстоятельстве с новым жаром принималось за работу, и опять бросало ее, не кончив, и опять дремало, и потом опять работало».

Россия в начале нового пути

Опираясь на своих единомышленников и убирая одно препятствие за другим, Александр шаг за шагом довел дело до конца. 19 февраля 1861 года он подписал «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости» и соответствующий «Манифест», которые были опубликованы с 5 марта по 2 апреля – сначала в обеих столицах, а затем и в провинции. 19 февраля 1861 года писал брату Константину Николаевичу: «Мы можем ныне же со спокойной совестью сказать себе, что нами употреблены для свержения оного все бывшие во власти нашей средства». С этого дня – 19 февраля 1861 года – Россия вступила в новую фазу развития, к которой привел ее Александр II, оставшийся в истории с именем «Освободитель», столь же неотделимым от него, как и прозвания Петра I и Екатерины II – «Великие».

Александр II даровал волю десяткам миллионов своих подданных. Он освободил не только русских, украинцев, белорусов, но и крестьян Закавказья, Северного Кавказа, Казахстана, а затем и Средней Азии, положение которых во многом было подобно состоянию русских крестьян. Однако упоминавшийся уже А. М. Унковский определял положение, создавшееся в России после отмены крепостного права как перемену, при которой на место крепостника-помещика становится крепостник-чиновник, ибо могущество бюрократии не только не ослабло, но еще более усилилось. «Вся исполнительная власть находится в руках чиновников-бюрократов, чуждых народу и ответственных перед судом только тогда, когда это будет угодно их начальникам, таким же бюрократам. Вся жизнь народа взята под опеку правительства, и потому дел бездна. Нет ни одной мелочи, безусловно доверенной самому народу; все делается с разрешения высших властей. Народ не смеет нанять общими средствами одной подводы или лачужки для исполнения подводной или квартирной повинности; не может починить дрянного мостика; даже не имеет права нанять общего учителя грамоте; на все нужно позволение разных властей. Наконец, эта централизация доведена до того, что планы самых незначительных общественных строений, не стоящих внимания, должны быть представляемы на утверждение высших властей. При всем этом исполнительной власти вручены все роды дел: и хозяйственные, и полицейские, и судебно-следственные, и даже чисто судебные…