Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев Страница 32

* * *

Немецкий феноменолог Макс Шелер (1874–1928) задавался вопросом, что такое человек. О том же самом уже давно размышлял и Войтыла, мучимый известным постулатом об образе и подобии, по которому Бог сотворил человека. Если Бог непостижим, а человек сотворен по Его подобию, следовательно, непостижим и он? ^[219]

Во вступлении к своему циклу «О сути человека» Войтыла говорит: «<…> мы должны сразу сказать, что заниматься человеком можно с точки зрения либо его судьбы, либо его содержания. Выбираем второе, поскольку судьба в огромной мере зависит от содержания» ^[220]. И дальше он проводит логическую цепочку: человека от животных отличает самосознание, иначе говоря – человеческая душа (ибо душа есть у всего живого), а стало быть, эта человеческая душа – и есть его суть. Что же такое человеческая душа? Тут Войтыла противу ожидания не использует теологию, а прибегает к достижениям науки – неврологии и физиологии, изучающих механизм передачи восприятия. Наука, говорит он, прекрасно объясняет, каким образом человек видит и слышит, но она не в состоянии растолковать, откуда в нас берутся ум и воля. То, что ум принадлежит к качествам потустороннего мира, доказывается способностью человека к абстрактному мышлению – эту способность нельзя свести к свойствам материи, следовательно, она и есть признак наличия души. Аргумент же материалистов, что при повреждениях мозга повреждается и способность воспринимать действительность, можно опровергнуть тем, что в этом случае душа просто перестает получать информацию, а значит, ей становится нечего анализировать. Так же и с волей: ее свобода подразумевает независимость от материи, ибо последняя жестко обусловлена средой, не говоря уже о том, что воля часто устремлена к нематериальному благу (добродетели, познанию, прогрессу и т. д.).

Человек (по Войтыле) – это неразделимое единство духа и тела. Вслед за Шелером и Фомой Аквинским Войтыла утверждает, что человека человеком делает присутствие в нем духа, управляющего инстинктами; то есть сущность человека не сводится к биологии, человек – это одухотворенное тело ^[221]. Поэтому наука не в состоянии постичь сущность человека – ни один прибор не может зафиксировать этот дух, а он есть, ибо без него не было бы человека. Именно дух – залог человеческой свободы, поскольку он не подвержен влиянию внешних раздражителей. А значит, лишь верующий истинно свободен ^[222]. Вот он, ключ к пониманию фразы Адама Хмелёвского в «Брате нашего Бога»: «Я выбрал высшую свободу».

Феноменология Шелера явно близка установкам Хуана де ла Круса: то же стремление чувственно вырваться за пределы земного бытия, испытав слияние с вечным, и тот же упор на всесокрушающую силу любви (у Шелера это выражено даже сильнее: любовь для него – первейший способ приобщиться трансцендентному). У Шелера, видимо, Войтыла почерпнул и то, что ощущал давно, но не мог четко сформулировать – преодоление господствующего в философии рационализма и возврат к мистическому постижению сущего. Позднее это выльется в критику Декарта, который, по мнению Войтылы, сделал человеческий разум краеугольным камнем постижения мира, выведя Бога за скобки. В этом, как считал Войтыла, коренится изъян всей европейской философии Нового времени ^[223]. У Шелера же впервые Войтыла встретил мысль, которую пронесет через всю жизнь: слуги Божьи должны сохранять девственность, дабы подчеркнуть святость брака. Церковь – их супруга ^[224].