Королева - Карен Харпер Страница 31

Всю дорогу Елизавете казалось, что за ней следят. Не только Поупы и другие путники, которые, раскрыв рты, провожали любопытными взглядами знатных особ. Она бы не возражала, если бы на нее глазели простые люди, собиравшие грецкие орехи, выгребавшие огромными граблями остатки ржи с полей или подрезавшие хмельную лозу. Но за ней следил кто-то, кого она не могла увидеть, не могла узнать. Кто-то, кто опустился до травли кроликов и замахнулся на то, чтобы отравить…

— Леди Елизавета, — прервал лихорадочные размышления принцессы голос Би Поуп.

Беатрис пустила свою лошадь бок о бок с Грифоном Елизаветы, немного обогнав супруга, который чуть-чуть приотстал. Никогда не терявший бдительности Дженкс подъехал к госпоже с другой стороны.

— Вы меня не расслышали? — спросила Би, повернувшись в седле и пристально уставившись на Елизавету. — Я говорила, что мы почти приехали. Неудивительно, что обычные путешественники никогда не останавливаются в Айтем Моуте, и ее величество разрешила вам посетить эту Богом забытую часть Кента.

Елизавета пропустила оскорбление мимо ушей. Тот факт, что особняк прятался в глубине лабиринта из туннелей-тропинок, раскинувшегося между двумя главными дорогами, сейчас скорее привлекал, чем отталкивал ее.

— Знаете, — продолжала тарахтеть Би, не осмеливаясь более смотреть принцессе в глаза, — скоро я, пожалуй, вышью на салфетке эту ужасную лозу, которая постоянно норовит сдернуть с меня шляпу. — Она вытянула руку и сорвала первый попавшийся витой стебель. — А к рисунку добавлю слова: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

Беатрис мелодично рассмеялась, как будто ей удалась блестящая острота.

— Кажется, — сказала она, когда Елизавета не удостоила ее ответом, — ваш фигляр, Нед, говорил, что такая строка есть в одном из монологов трагедии «Муки Энея», который он исполнял, когда выступал со «Странствующими актерами ее величества». Знаете, а он до ужаса сметлив, — добавила Би, изящно махнув куда-то за спину затянутой в перчатку рукой.

— Мне говорили об этом. И, разумеется, именно поэтому я взяла его на службу.

«А еще, — добавила про себя Елизавета, — поручила присматривать за тобой». Она едва заметно кивнула Дженксу, и в следующий миг они разом пришпорили лошадей, оставив Беатрис позади, пока той не пришло в голову поинтересоваться, кто давал Неду рекомендации.

Но от Би, как от пиявки, не так-то легко было отделаться, когда она успевала поймать жертву и присосаться к ней.

— А он рассказывал вам, почему взял себе прозвище Топсайд? — усмехнувшись, спросила Беатрис, словно не заметив, как ее осадили. — Потому что зевакам на его выступлениях пришелся по душе хвастунишка капитан с таким именем, который утверждал, что всегда оказывается сверху: если в море — то над ватерлинией, если в постели — то над девицей [8], — сообщила она и опять расхохоталась.

Елизавета отчаянно боролась с собой, чтобы не повесить Беатрис Поуп на ближайшей петле лозы, под которой они проезжали. И дело было не столько в глупой болтовне Би, сколько в предостерегающем письме Сесила, в котором, как ей казалось, главенствующая роль отводилась именно миссис Поуп.

Пропасть! Как жаль, что перед отъездом ей не удалось перечитать письмо еще несколько раз. Но поездка из Лондона в Стамфорд и обратно отняла у Дженкса много времени. Перед тем как сжечь послание, Елизавета успела всего дважды пробежать его глазами, но смысл написанного врезался ей в память раскаленным клеймом.

«Sui bono», — написал и подчеркнул ее хитроумный юрист, ибо письмо было от начала до конца на латыни. Это не имело значения. Она прочла бы его по-итальянски, по-французски, по-испански и по-гречески. Хотя первой учительницей принцессы была Кэт Эшли, Елизавета много лет оттачивала свои познания под опекой двух блестящих ученых, даже когда не жила при дворе. Sui bono было латинским юридическим выражением, означавшим «Кому выгодно», «Кто останется в выигрыше». Так юристы выискивали мотив преступления. Sui bono — холодно и расчетливо, но умно. Подобным образом ей придется действовать, чтобы спастись и занять престол, а потом призвать таких людей, как Сесил и Гарри, к себе в советники.

«Всегда (semper), — писал и также подчеркивал Сесил, — ищите, кто получит выгоду, будь то деньги, политические симпатии или даже страсть в сердечных делах, в том числе мщение».

«Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» [9], — вспомнилось Елизавете библейское предостережение. Но ей встречались сотни христиан, которые в это не верили, в том числе и ее сестра, королева Мария.

Так или иначе, писал Сесил, в случае с этим так называемым заговором отравителей он пришел к выводу, что супруг Марии Тюдор, король Испании Филипп, а также его приспешники, его католическая Церковь и его страна получат наибольшую выгоду, если Елизавета умрет. По крайней мере, Сесил не дерзнул пойти на государственную измену и не упомянул о том, что королева Мария может оказаться главным кукловодом за кулисами этого заговора. Однако во тьме ночи в темных уголках своей души Елизавета больше всего страшилась именно этого — и понимала, что это самый правдоподобный вариант.

В качестве возможных подозреваемых Сесил перечислил испанцев, которые сейчас находились у власти, но рисковали лишиться всякого влияния, если на трон взойдет Елизавета. Первым значился граф де Фериа, испанский посол, за ним шли другие, имена которых принцесса не успела зазубрить.

Однако Сесил написал и подчеркнул, что, поскольку жертвами заговора являются Болейны, лучше в первую очередь искать тех, кто может многое потерять сейчас, но также связан с Екатериной Арагонской — своего рода двойное sui bono. Таким образом, второй подробный список включал кое-кого из окружения королевы Екатерины. Хотя некоторые из этого списка умерли, у них остались либо дети, либо слуги, фанатично преданные королеве-католичке, дочери испанской королевской семьи.

«Мигель де-ла-Са был личным врачом Е. А. Он был рядом, когда ей пришлось тяжелее всего, и есть свидетельства, что он поклялся отомстить Анне Болейн и ее хищной семье. Слово „хищная“ выбрал не я, это цитата, — осторожно добавлял Сесил. — И, разумеется, будучи врачом, де-ла-Са кое-что знал о ядовитых травах. Мигель мертв, но он мог передать кому-нибудь свою ненависть и познания о травах, так что я займусь этим вопросом. Его наследники многое потеряют, если вы придете к власти».

«Де-ла-Са…» — подумала Елизавета. Да, она помнила его, дряхлого старика из прошлого, который, как и многие другие, долго не протянул при царствовании Марии. Не будь он в таком почтенном возрасте, когда Мария взошла на престол, она, вероятно, назначила бы его первым королевским врачом в память о матери. Тем не менее Мигель часто навещал королеву, и именно он объявил мертвым старого пчеловода Марии в тот день в парке Уайтхолла, когда там гуляла Елизавета. В первый же месяц своего правления королева Мария похоронила одного старого пчеловода и одного врача и заменила обоих более молодыми преданными слугами.