Битва за Арнем. Крах операции «Маркет – Гарден», или Последняя победа Гитлера - Энтони Бивор Страница 31

В то воскресное утро, когда началась бомбардировка, юный сторож Арнемского зоопарка Тон Гилинг возвращался домой. Перед кафе на Блумстрат лежали мертвые и раненые немецкие солдаты. Затем, к его удивлению, «обгоревший кролик пронесся <…> по дороге и исчез»^[283]. Потом он увидел, как тяжелораненого укладывают на носилки. Гилинг, крепкий и сильный, ухватился за один конец, и они понесли раненого в больницу Святой Елизаветы, но тот умер по дороге. Как и многие другие, он остался в больнице волонтером Красного Креста, чтобы помочь. Эде, городок, лежавший к западу от Арнема, был разнесен воздушной атакой, хотя там находилось всего 180 немецких солдат.

В 11.40 – по запросу генерала Уркварта – также нанесли сильный удар и по Вольфхезе. К несчастью, одна из бомб попала прямо в склад боеприпасов, временно устроенный под деревьями, и мощный взрыв, нанеся огромный урон, убил нескольких человек. От бомбардировки пострадало и местное Общество слепых. Смотрительница очень организованно эвакуировала всех в заранее подготовленное убежище в лесу. Но в соседней больнице для психически больных, где было 1100 пациентов, взрывы искалечили многих. Медсестры начали выкладывать на земле белые простыни в форме огромного креста – чтобы предотвратить новые бомбардировки. Когда доктор Мариус ван де Бек и другие врачи приступили к операциям, раненых было около восьмидесяти. В пятницу столько же – даже больше – пришлось хоронить: погиб 81 человек.

В то воскресное утро католическая и голландская реформатские церкви были не столь полны, как обычно: за редчайшим исключением, приходили только женщины и дети. Мужчины «ушли в подполье»^[284], спасаясь от плена или расстрела в наказание за разрушение путепровода. От взрывов тряслись окна, свет погас, и церковные органы, издав последний стон, затихли. В иных церквях священник благословлял паству, и все быстро уходили. Голландская реформатская конгрегация в Остербеке предположила, что нападения означают неизбежное освобождение. Спонтанно они запели национальный гимн «Песнь Вильгельма» – о Вильгельме I, принце Оранском, лидере нидерландского восстания XVI века против испанской оккупации.

В Бетюве, низменности, лежащей между Арнемом и Неймегеном, люди спешили взобраться на дамбы, чтобы лучше рассмотреть столбы дыма, накрывавшего оба города. В самом Неймегене жители по понятным причинам – после катастрофической американской бомбардировки 22 февраля, о которой уже шла речь выше, – были встревожены, но вскоре успокоились, увидев, что основными целями «Тайфунов» и «Москитов» были зенитные батареи у мостов на севере и оборонительные порядки немцев на Хазенкампсвег к юго-западу. Как только стих шипящий свист ракет и самолеты скрылись из виду, люди вышли на улицы. Наконец, после всех преждевременных слухов о наступлении союзников, можно было надеяться на скорое освобождение.

Генерал-оберст Штудент и штаб его 1-й парашютной армии находились к югу от Вюгта, недалеко от печально известного концлагеря. Штудент сражался с горой бумаг на вилле, занятой его штабистами. «И тут, на поле боя, проклятая канцелярщина, – сетовал он. – В моей комнате были распахнуты окна. В конце полудня авиация противника вдруг резко оживилась. Над нами постоянно летали колонны истребителей и строи малых бомбардировщиков. Где-то вдалеке рвались бомбы, трещали авиационные пулеметы и зенитки»^[285]. В то время он не придал этому значения.

На железнодорожном вокзале Арнема солдаты дивизии «Гогенштауфен» грузили оружие и технику в поезда: они возвращались в Германию, где их формирование должны были реорганизовать. Кое-что уже отдали дивизии «Фрундсберг», и, хотя часть дивизии «Гогенштауфен» отбыла за последние два дня, в районе оставалось все еще довольно много бойцов: те же танкисты 9-го танкового полка СС, оставшиеся без танков; два батальона пехоты, артдивизион, 9-й танковый разведбат СС у аэродрома Делена, саперная рота, рота сопровождения дивизии и пара тягачей со счетверенными 20-мм зенитками.

В 10.30, как только начались бомбардировки, штандартенфюрер Харцер в сопровождении двух офицеров из дивизии «Гогенштауфен» направился к базе разведбата, в Хундерло, на северную окраину аэродрома Делен. Батальон численностью примерно 500 человек, которым командовал штурмбаннфюрер СС Виктор Гребнер, стоял на площади в парадном строю в окружении четырехосных бронемашин и тягачей. Харцер обратился к бойцам с речью и вручил Гребнеру Рыцарский крест Железного креста за храбрость и умение руководить бойцами, проявленные в Нормандии, а когда церемония закончилась, вместе с Гребнером и его офицерами отправился на обед.

Харцер хорошо знал, что Гребнер, не желая передавать свои машины в дивизию «Фрундсберг», заставил солдат снять многие из орудий, гусениц и колес и объявить их «непригодными к использованию»^[286]. И казалось, выдвигаться этим бронемашинам незачем: ближайшие вражеские силы находились как минимум в 90 километрах южнее.

Группа Ирландских гвардейцев перешла «мост Джо» и заняла позицию на плацдарме в километре к югу от границы. В бинокль они могли запросто разглядеть пограничный пост. У многих сводило живот от близкой и неизбежной опасности. Джо Ванделёр, некогда, до травмы ноги, бывший неплохим жокеем, подумал: «Словно начало скачек. Мы в очереди на линии старта, а финиш – Зёйдерзе. Девяносто миль»^[287]. Его несколько успокоило обещание заградогня и «Тайфунов»-ракетоносцев, пикирующих на вражеские позиции. В следовавшей за ним машине ехал передовой наблюдатель от Королевских ВВС, а с артиллерией держали прямую радиосвязь.

Ванделёр надел обычную десантную куртку, изумрудно-зеленый ирландский шарф и вельветовые брюки. Хорроксу, которого едва ли можно было критиковать, нравилось дразнить его за неподходящую гвардейцу «экипировку». Ванделёр ехал в разведывательном броневике, за второй танковой ротой; а его пехота – на «Шерманах» 2-го бронетанкового батальона Ирландской гвардии под командованием подполковника Жиля Ванделёра. Они приходились друг другу кузенами, но были ближе, чем родные братья.

Пока С-47 кружили, ожидая сбора их соединений, некоторых бойцов укачало. Лейтенант из 82-й вдд словно в трансе смотрел сквозь открытую дверь вниз, на монастырь, а группа монахинь во дворе в изумлении глядела на них. Другие не сводили глаз с «крошечных клеточек-полей» английской глубинки^[288].

Легкий планер всегда летел выше буксира, и те, кто сидели внутри, видели «небо в самолетах». Но хрупкость конструкции делала планеры опасными. К ужасу экипажа одного «Стирлинга», от планера Horsa, который он буксировал, отломились крылья, и фюзеляж рухнул на землю; погибли все. Над Восточной Англией одного из солдат 101-й вдд, летевшего в планере Waco, внезапно охватила паника. Он «вскочил и высвободил механизм, связывающий планер с буксиром. Планер упал в Англии»^[289]. Солдата ждал военный трибунал и долгий тюремный срок. Пилот британского планера, оглянувшись через плечо, поразился, увидев, что группа шотландских пограничников заваривает чай в грязной банке на фанерном полу. Он заорал на них, придя в ярость от такого безрассудства, но они просто спросили: что, тоже хочешь чашку? Другой пример вопиющей бестолковости явил недавно прибывший второй лейтенант из 82-й вдд. На нем был белый шелковый шарф, и он, видимо, считал, что это стильно. Ему посоветовали: сними, по белому всегда легче целить, – но он этого не сделал и вскоре после приземления получил серьезное ранение в голову.