Воспоминания о Евгении Шварце - Евгений Биневич Страница 28

Ю. Н. Тынянова я видел и слышал в черном Зубовском особняке на Исаакиевской площади ( 2), в «Опоязе», куда я ходил слушать доклады по литературе… Конечно, для меня Ю. Тынянов оставался и в редакции «Ленинграда», как и в Зубовском особняке, — percona grata. А Шварц был с ним на дружеской ноге. Я слышал, как Евгений Львович говорил Юрию Николаевичу со всегдашней ясной улыбкой, что следует называть не «Тынянов», а «Вынянов».

Как-то вечером Евгений Львович сказал в моем присутствии Михаилу Леонидовичу:

— Миша, у нас к следующему номеру нет рассказа. Может, — вдруг обернулся он ко мне, — вы напишете, Ракович? (Так на югославский манер называл меня Евгений Львович.)

Как технический секретарь, я знал, что рассказ должен быть сдан в набор не позже завтрашнего вечера, и потому принял предложение Шварца за шутку.

— Леонтий Осипович, а может быть, вы и в самом деле дадите рассказ? — вполне серьезно обратился ко мне Слонимский.

В моем «портфеле» лежало всего лишь две вещи — рассказы «Сивопляс» и «Конь». К сказовому «Сивоплясу» я как-то охладел, он не был пока нигде пристроен, а «Коня» взяли в альманах Госиздата «Ковш».

— А что, если попробовать? — мелькнула в голове шальная мысль.

Дело в том, что я уже в течение довольно длительного времени вынашивал сюжет рассказа. Оставалось только сесть и написать.

— У меня сюжет готов… Я, пожалуй, смог бы… — ответил я.

— Ну, вот и хорошо! Поезжайте домой и пишите, — сказал Михаил Леонидович.

— Смотрите, Ракович, чтоб завтра рассказ был! — притворно сердито прорычал Шварц.

Я схватил с вешалки пальто и кепку и выбежал из редакции…

Вечером я положил на редакторский стол четко написанные от руки странички нового, третьего по счету, рассказа. Михаил Леонидович прочел «Месть» и написал в левом верхнем углу сакраментальное: «В набор».

Рассказ «Месть» (он оказался моим первым напечатанным рассказом) появился в декабрьском номере «Ленинграда» за 1924 год.

Евгений Львович был на редкость отзывчивым человеком и верным товарищем. Случилось так, что накануне нового, 1925 года я оказался совсем без денег. Нельзя сказать, чтобы и Шварц жил с семьей в роскошестве (я бывал у него на квартире в дворовом флигеле дома № 74 по Невскому). Но когда 30 декабря Евгений Львович получил в редакции три червонца, он по-братски разделил со мной полученный гонорар.

Шварц продолжал учить меня полиграфическому уму-разуму. Мы много времени проводили в наборной, в типографии. Сидя в ожидании, пока нам «тиснут» очередную полосу журнала, Евгений Львович тут же на «реале» ( 3), сочинял свои прелестные сказки — «Петрушку», «Вороненка» и «Балалайку», которую он писал стилем раешника: «Балалайка-то я, балалайка, а сколько мне годов, угадай-ка!..»

Писал Шварц и разные шуточные стихи. «Серапионы» каждый год первого февраля праздновали свою годовщину. К 1 февраля 1925 года Евгений Львович готовил коллективный портрет «Серапионов» в стихах. Он писал тут же, в типографии. Мне запомнились строчки о Зощенко: