По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло Страница 19

– Как дикая лошадь? Вероятно, хулан?

– Нет, не хулан, а лошадь… И так как она вас интересует, то я вам должен сказать, что нет животного по быстроте и чуткости равного ей; вот почему подкараулить ее невозможно, а догонять было бы глупостью: бег ее быстрее полета стрелы… препятствий она также не знает и двумя-тремя прыжками взбегает на крутейшие скалы… Да вот, видите вы там эту гору? Я сам был свидетелем, как однажды жеребец, испугавшись чего-то, в один миг, подобно вихрю, взлетел на вершину ее и вслед за тем скрылся за гребнем…

В этом тоне лама рассказывал еще много и долго и, кажется, сам искренно верил тому, что болтал. Но большинству из нас вскоре он надоел. Мы разбрелись и, подремывая на седле, шаг в шаг потащились за караваном.

В природе нет, кажется, ничего скучнее и однообразнее каменистой пустыни. Летом все блестит и дышит в ней зноем, зимой же негде укрыться от ветра. И сколько вперед ни смотри – кроме гальки, ясного неба да белесоватого тумана ничего в этой степи не увидишь… И чем дальше идешь, чем ниже склоняется солнце, тем гуще охватывает горизонт и этот обманный туман, который с каждой минутой все полнее и полнее заволакивает окрестности или же миражем озер раздражает воображение путника. Растительности здесь или вовсе нет никакой, или она донельзя жалка: низкий и корявый саксаул, один или два вида хвойника, редко где чилига, два-три Artemisia, Tribulus terrestris, Hedysarum multijugum, Tanacetum fruticulosum, Halogeton arachnoides, H. glomeraius, Kochia mollis, Calligonum mongolicum, Peganum harmala var. multisecta и немногие другие виды, преимущественно же невзрачные солянки – вот, пожалуй, и все ботаническое богатство этих пустынь, составляющих чуть не две трети всего пространства центрально-азиатских степей.

Именно такая местность расстилалась теперь перед нами, и те пятнадцать километров, что нам на сегодня предстояло ею пройти, казались нам бесконечными… Но вот, точно из-под земли выросшая, показалась впереди ярко-зеленая растительность кустарников урочища Джус-агач ^[18], и минуту спустя мы уже утоляли свою жажду из родника, бившего из-под корней старой, развесистой ивы. Все при этом было забыто, и мы с неподдельной радостью приветствовали это крошечное местечко, где нашли в изобилии все, в чем нуждались: тень, воду, дрова и подножный корм для наших животных…

На следующий день, едва приступлено было к седловке, как на окрестных холмах неожиданно появились небольшие стада антилоп. Это обстоятельство задержало наше выступление в путь, так как казакам во что бы то ни стало хотелось подстрелить хотя бы одну из них на обед. К сожалению, все их попытки в этом направлении кончились неудачей: каракуйрюки вовремя их заметили и тут же скрылись в соседних логах и ущельях.

Почти от места нашей стоянки мы стали втягиваться в ущелье, такое же дикое и бесплодное, как и вся окрестная степь. Только почва стала как будто более вязкой, да какие-то красноватые солянки, встречавшиеся раньше лишь изредка, стали попадаться теперь беспрестанно и иногда сплошными насаждениями, занимающими обширные площади. Чем дальше, однако, мы проникали в ущелье, тем картина становилась живее; конгломераты сменились сланцами, которые хотя и придали более дикий характер ущелью, но и обусловили большую его живописность.

Оно сузилось, а одновременно появилась и зелень, которая сперва ютилась только в распадках скал, а затем, мало-помалу, появилась и в самом ущелье, гнездясь вдоль сухого русла временного ручья; это были кустарники: шиповник, облепиха, чилига, таволга, среди которых пышно раскидывался чий, выбрасывали колосья другие злаки и ютились растения: Statice chrysocephala, St. speciosa, Sueda setigera var. piligeda, Nanophyiuon erinaceum, Bliluin virgatum и Sedum Kirilowi. Все, таким образом, указывало на близость воды; и, действительно, вскоре мы увидали группу тополей и под ними крошечный ручеек, который тут же терялся в им же сюда нанесенных камнях и песке.

С этого места дорога пошла косогором, затем перевалила гряду и вышла, наконец, на ковыльную степь, которая рядом крупных подъемов и спусков взбегала чуть не к нижней границе еловых лесов. И это в каких-нибудь двух часах пути от знойной Эби-норской пустыни! И что за шумная жизнь в этих лесах после мертвенного затишья в этой пустыне! Сколько свисту и гаму от всех этих бесчисленных пташек, и сусликов, и сурков сколько, наконец, красок, что за аромат и прохлада!

Миновав еловый лес, мы остановились в урочище Богус-зуслуне, высота которого 9400 футов (2865 м) над у. м. Таким образом, сегодня мы поднялись по вертикали почти на 8000 футов (2440 м), сделав при этом в линейном направлении не более 26 км, – две цифры, в достаточной мере характеризующие крутизну падения северных склонов Боро-хоро и красноречивее всяких слов доказывающие, с каким трудом должны были карабкаться сюда наши тяжело нагруженные лошади. Зато и наслаждались же они теперь созерцанием великолепных альпийских лугов, одевающих здесь все склоны отрогов главного гребня!

В урочище Богус-зуслун (9390 футов, или 2862 м) мы простояли два дня, экскурсируя в окрестностях и с каждого почти утеса любуясь великолепнейшим видом на озеро Эби-нор. Мне кажется, что, как бы ни описывать этой чудной панорамы гор, крутыми уступами сбегающих книзу, и всех этих окутывающих пустыню мягких тонов от золотистого до голубого, среди которых ярким темно-синим пятном блестит обширная водная поверхность озера Эби-нор, нет возможности не видавшему представить даже в самых общих чертах величавую красоту этой картины, которой нет равной в Европе, потому что трудно еще раз найти на земле такое дивное сочетание горных громад и безбрежной пустыни, темной зелени еловых лесов и золотистой дымки и далеких песков и, наконец, этой массы воды, своим цветом и блеском вносящей такой резкий контраст в целое море самых нежных и полупрозрачных тонов, которые могут только родиться при обширности горизонта в необъятной дали…

Окрестности Богус-зуслуна – царство чилиги «верблюжий хвост» – «тюйя-куйрюк», ощетинившей все ближайшие скалы и горы; она была теперь в полном цвету и выглядела чрезвычайно нарядно. Кроме этой замечательной караганы, стелющегося можжевельника, одиночных экземпляров ели и шиповника, – других кустарников, не говоря уже о деревьях, не было видно; зато ниже, в зоне еловых лесов, все ущелья поросли ими густо, но насколько разнообразно, сказать не берусь. С высоты, на которой мы находились, видно было только, что кустарные заросли узкой лентой сопровождают течение всех речек, сбегающих в пустыню с горной группы Шалуар, и теряются вместе с последними в Эби-норской пустыне.

Несмотря на еще раннее для таких высот время, животная жизнь была здесь в полном разгаре; некоторые виды бабочек даже кончали свой лет, птицы сбрасывали обносившееся перо и только суслики да сурки не начинали еще менять своей седой зимней одежды на более яркий, но менее пышный наряд. Таким образом, все заставляло нас торопиться составлением коллекций, пока не ушло еще драгоценное для каждого естествоиспытателя время, а вместе с тем спешить вперед, чтобы своевременно достигнуть районов, может быть, и не столь богатых видами, зато уже потому более интересных, что маршруты натуралистов никогда их еще не захватывали. Этими районами были альпы в верховьях Хусты (Манас) и величественная горная группа Богдо-ола, о которой до сих пор мы имели только самые поверхностные и даже прямо неверные сведения.