Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - Эрик Ларсон Страница 16

“Это была очень тяжелая работа, совсем не то, что сражаться в армии, – говорил Шпигель. – Если тебя обстреливает артиллерия, тебе приказывают покинуть окопы и начать наступление, ты лично полностью в этом задействован. В субмарине ты, быть может, сидишь в своей маленькой каюте, пьешь утренний кофе и [ешь] яичницу с ветчиной, как вдруг раздается свисток переговорного устройства и тебе сообщают: в поле зрения корабль”. Капитан дает команду “огонь”. “А от того, что способны наделать эти чертовы торпеды, зачастую прямо-таки сердце разрывается”. Один корабль, торпедированный в носовую часть, затонул, “словно аэроплан”, говорил Шпигель. “Корабль в десять тысяч тонн исчез под водой за две минуты”134.

Подобная власть могла приятно возбуждать, но ей сопутствовало определенное одиночество135, усиленное тем, что в море одновременно выходило лишь несколько германских субмарин. К маю 1915 года в германском флоте таких, что могли преодолевать большие расстояния, насчитывалось всего двадцать пять, и судно Швигера было одним из них. Одновременно службу несли всего семь, поскольку после каждого плавания судам часто требовалось несколько недель на починку и тщательный осмотр. Выходя в патрульное плавание, субмарина Швигера оказывалась булавочной головкой в громадном море136.

В этот раз Швигер вез с собой пакет приказов, который ему передали лично в руки. Приказы были реакцией на недавно возникшие опасения, что Британия вот-вот вторгнется в саму Германию, от Северного моря до земли Шлезвиг-Гольштейн, и что транспорты с войсками для вторжения будут отплывать не из тех портов, из которых обычно выходили суда с командами для пополнения британских сил во Франции. В докладах разведки давно были намеки на то, что подобное вторжение, возможно, готовится, но поначалу командование германского флота относилось к ним скептически. Однако теперь они поверили, что доклады могут оказаться правдой. Согласно приказам, полученным Швигером, ему следовало охотиться за этими транспортами и нападать на них в обозначенном квадрате моря вблизи Ливерпуля, между Англией и Ирландией, а плыть туда “наискорейшим путем вокруг Шотландии”137. Прибыв туда, говорилось в приказах, ему надлежало держать позиции, “сколько позволят припасы”.

Миссия, верно, была и вправду срочной, если флот забыл о суеверии моряков касательно отплытия в пятницу.

К тому времени субмарина как оружие прошла большой путь, ее конструкция достигла определенного совершенства, так что редко становилась причиной гибели команды138. Первая вошедшая в историю субмарина, уничтожившая неприятельский корабль, была “Г. Л. Ханли” – судно конфедератов, потопившее во время Гражданской войны в США фрегат южан “Хусатоник”. “Ханли”, которая приводилась в движение командой из восьми человек, вручную поворачивавших винт, подошла к “Хусатонику” после наступления темноты. На борту ее был большой запас взрывчатки, размещенный на конце тридцатифутового рангоутного дерева, торчащего из носовой части. Взрывчатка уничтожила фрегат и одновременно пустила ко дну “Ханли” вместе со всей командой. Впрочем, судьба их была более или менее предопределена. Во время испытаний перед спуском на воду “Ханли” трижды шла ко дну – в результате погибли три команды, всего двадцать три человека. Хотя к созданию субмарины приложили руку изобретатели разных стран, человеком, которому чаще других ставили в заслугу то, что субмарина – “железный гроб”, как любили говорить в германском флоте, – из орудия самоубийства превратилась в боевое судно, был ирландец по имени Джон Филип Холланд; он эмигрировал в Америку и начал конструировать подводные суда, чтобы помочь Ирландии победить британский флот. На знаменитой карикатуре 1898 года, основой для которой послужил фотоснимок, сделанный в Перт-Амбое, штат Нью-Джерси, Холланд изображен в цилиндре, появляющимся из люка одной из своих субмарин; подпись гласит: “А чего мне волноваться?” Холланд первым использовал электрические двигатели для подводного плавания и бензиновые – для надводного; правда, бензин легко испаряется, что порой приводило к гибели команды от удушья; в конце концов его заменили дизельным топливом. Испанец по имени Раймондо Лоренцо Д'Эквевильей-Монтхустин, состоявший на службе у германского фабриканта Круппа, сконструировал первые германские субмарины – использовав при этом идеи Холланда и других. Появление его судов заставило германский флот основать в 1904 году подразделение Unterseebootkonstruktionsbüro, задачей которого была постройка субмарин, пусть их ценность во флоте и ставилась под вопрос. К началу войны катастрофы на субмаринах все еще случались, но не настолько часто, чтобы отбить у молодых людей вроде Швигера охоту служить в германском подводном флоте.

Судно Швигера имело 210 футов в длину, 20 футов в ширину и 27 – в высоту139. Если смотреть на него в лоб, могло показаться, будто у команды имеется достаточно места для удобного устройства быта, но на самом деле помещение для людей представляло собой лишь цилиндр, расположенный по центру, внизу. Большую часть судна, выглядевшего таким вместительным, занимали огромные баки по бокам, которые следовало наполнять морской водой при погружении и опорожнять при всплытии. Пространство между ними целиком заполняли койки для трех десятков людей, камбуз, кубрик, комнатка радиста, кабина управления, два дизельных двигателя в 850 лошадиных сил каждый, баки, вмещавшие 76 тонн дизельного топлива, два электрических двигателя по 600 лошадиных сил каждый и огромный набор батарей, на которых двигатели работали, плюс пространство, где помещались 250 снарядов для единственного орудия на палубе субмарины и место для хранения и запуска семи торпед, с официальным названием “автомобильные торпеды”. Две торпедные трубы располагались в носовой части судна, две – в кормовой. Все эти механизмы были связаны множеством трубок и проводов, плотно перевитых, как сухожилия в ноге человека. “Столько шкал и датчиков обычно за всю жизнь не увидишь”, – говорил один из команды140. У Швигера была собственная крохотная каюта с электрической лампой над койкой.

В отличие от крупных надводных судов, в субмарине отражался характер и личность командира – судно было словно костюм из стали, пошитый специально для него. Это было следствием того, что капитан, находясь в дальнем походе, не получал никаких приказов от начальства и обладал большей властью над своими людьми, чем, скажем, адмирал на борту флагманского корабля, под началом которого – целый флот и тысячи людей. Попадались субмарины жестокие и рыцарственные, субмарины ленивые и энергичные. Некоторые капитаны не предпринимали никаких попыток спасти жизнь гражданских моряков; другие могли даже отбуксировать спасательные шлюпки к берегу. Однажды командир субмарины послал капитану торпедированного корабля три бутылки вина, чтобы легче было идти на веслах к земле.

Под началом предыдущего командира, Отто Дрешера, U-20 приобрела репутацию отважного судна. Во время одного плавания, в сентябре 1914 года, Дрешер с другим командиром вывели свои субмарины в Ферт-оф-Форт, устье реки вблизи от Эдинбурга, шотландской столицы, и забрались довольно глубоко – до самого моста Форт-бридж, собираясь напасть на британские боевые корабли, стоявшие на якоре на флотской базе в Росайте, прямо за мостом. Но тут субмарины заметили, и те, спасаясь бегством, вернулись в Северное море.