Я дрался на танке. Продолжение бестселлера "Я дрался на Т-34" - Артем Драбкин Страница 15

Утром посчитали — уничтожена 41 единица немецкой бронетехники, а у нас ни единой потери, не считая легкого ранения командира роты Бирагова, которого посекло осколками брони.

Но надо же было восстанавливать положение, и мы двинулись вперед. В этом преследовании мой экипаж уничтожил один танк и одну самоходку, а потом мне Кожихин говорит: «Твой взвод, — я тогда временно исполнял обязанности командира взвода, — будет у меня в резерве. И по моей команде ты по следам на снегу приедешь к нам».

Мы откатились за высотку. Рассвело, стоим, покуриваем. Вдруг шум моторов. Подходит 2-й батальон, а впереди на машине командир нашей бригады Соммер Андрей Иосифович. И дает мне команду: «Лейтенант, вон немецкий танк удирает. Уничтожь его». Я к прицелу: «Товарищ полковник, это наш». — «Какой наш?» Но оказалось, точно, наш. «Отставить».

А ребята в прибывшем батальоне были очень измучены и уже легли по машинам спать. Тогда Соммер дает мне приказ: «Вперед!» Я ему пытаюсь объяснить, что нахожусь в резерве и жду приказа своего комбата Кожихина, а ко 2-му батальону не имею никакого отношения». Но он мне как закатал оплеуху и даже вытащил «наган»: «Вперед!» Мои как увидели, что он достал «наган», так мигом завели машины. А куда ехать вперед, совсем непонятно… Но что делать, выдвинулись вперед метров на 500, а Соммер тем временем поднял 2-й батальон, и они за мной.

Там проходило отличное шоссе, и когда мы на него выбрались, то механик меня спрашивает: «Направо или налево?» А у меня даже карты не было этой местности, но я прикинул и говорю: «Налево». Мы двинулись, а механик даже обрадовался, что танк просто летит по этой дороге, и как втопил.

Проскочили километра два, наверное, и вдруг нас останавливают три наши самоходки: «У вас снаряды есть?» — «Есть». — «Вон там удирают немцы, лупаните по ним, а то у нас снаряды закончились». Поднялись все три машины на взгорок, и там действительно удирали самоходка и еще какой-то танк. Быстро зажгли их и скатились. Больше никого не видно, что делать, непонятно, а 2-го батальона все не видно. Полчаса ждем, час, нет их. Наконец, шум моторов, едут все во главе с командиром бригады.

Оказалось, что они по этой дороге двинулись вправо, и пока он их догнал и развернул, прошло время. Соммер посмотрел по карте и говорит: «Для того чтобы восстановить положение, нам нужно взять вот эти три фольварка и закрепиться до прихода пехоты». Указал нам их и говорит: «Удовиченко, этот взвод временно придается тебе».

А Удовиченко хитрый жук. Своим ребятам определил взять два ближних фольварка, а приданному взводу поручил взять самый дальний. Я ему после войны на одной из встреч об этом напомнил, но он так на меня обиделся и не признавался: «Не было такого».

Я своим ребятам говорю: «Подумаешь, там всего километра полтора, мы их на скорости проскочим». Проскочили, правда, под обстрелом. Уже на выходе из того хутора заметили одну самоходку, подбили ее, и я из нее взял себе карту. Почему об этом так подробно рассказываю, потому что последовало продолжение.

А в тех краях постройки были такие: на восток стенки метровые, а на запад заметно тоньше. Расположились в этом фольварке, и тут мы услышали и увидели, что по нас открыла огонь «катюша». Успел дать команду рассредоточиться, но у нас ранило наводчика из второй машины. Часа через три вдруг начинается стрельба, оказалось, в нашу сторону прорывается «Виллис» командира бригады.

Я ему доложился, сказал, что задачу выполнили, подбили еще одну самоходку и добыли немецкую карту. Соммер на меня смотрит и говорит: «Сынок, — он нас сынками называл, — а это я не тебе по уху залепил?» — «Мне». — «Извини, погорячился. Вот тебе орден Красной Звезды, а приказ я потом оформлю. Спасибо!» Вот такой был эпизод.

— А сколько у вас всего наград и за что их вам вручили?

— Два ордена Красной Звезды, два Отечественной войны и медали «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией». Про один орден я вам уже рассказал, а про другие даже не знаю, что и сказать. Как правило, нас вызывали в штаб бригады и вручали, но при этом не говорили за что. По совокупности, наверное. Лично Андрей Иосифович Соммер вручал нам награды, уже стоял символически накрытый стол, но он сам уходил в свой кабинет: «Ребята, отмечайте без меня. Извините, много работы».

Конечно, награды вручались за что-то. Но иной раз я вспоминаю и сам удивляюсь, как это я смог за полгода получить четыре ордена. По какому такому блату, если я был вместе со всеми? Почему не другим, а именно мне? Почему не командиру взвода, а простому командиру танка? Разве я был чей-то любимчик? У меня у самого есть вопросы.

Но никогда никаких обид из-за наград у нас не было. Общее ощущение — меня наградили, я буду воевать еще лучше. Наградили моего товарища — я только рад за него. Может, кто-то и завидовал, встречаю такое иной раз в рассказах, но я не помню. Тот же Сергей Орлов очень верно написал о дружбе танкистов.