Дело всей жизни. Неопубликованное - Александр Василевский Страница 14

Мы быстро прорвали польский фронт, и 96-й полк стал продвигаться вперед, тесня противника. Боевая операция развертывалась все время вдоль железной дороги, в естественных проходах между многочисленными озерами, возникшими здесь, вероятно, еще в ледниковый период. Первое серьезное сопротивление мы встретили 18 мая, когда столкнулись с вражеской Познанской дивизией. Завязалось ожесточенное сражение за станцию Крулевщизна. Понеся тяжелые потери, полк попал на несколько дней в дивизионный резерв, 27 мая нас снова ввели в бой. Сбивая противника с одной позиции за другой, мы переправились южнее Долгиново через реку Вилия и уже готовились наступать на Вилейку, когда подверглись внезапному контрудару польской кавалерии. Часть бойцов полка не выдержала натиска конников и рассеялась. Пришлось прямо на ходу сколачивать разрозненные подразделения. Это был для меня еще один урок.

В последующие дни, отражая удары белополяков, мы встретились и с вражескими бронемашинами. С переменным успехом бой длился до 2 июня, после чего 11-я дивизия, как и весь Западный фронт, начала отходить. Через Докшицы, станцию Подевилье и район озера Плисса, непрерывно контратакуя, мы отступали к перешейку между озерами Долгое и Сшо. Там закрепились, отрыли окопы, поставили проволочные заграждения и, отбивая ежедневно по несколько атак, держали позицию до 15 июня. Убедившись, что оттеснить нас далее не удастся, противник прекратил наскоки. Наступило полумесячное затишье. Тут мы начали разбираться, почему наш майский рывок неожиданно заглох. Выяснилось, что поляки, отбросив сначала за Березину 16-ю армию, подтянули с юга резервы и ударили по флангам 15-й армии, растянувшейся по фронту на 180 км, чтобы отсечь ее и прижать к литовской границе. Понеся большие потери в майских схватках, 15-я армия тоже вынуждена была отступить. У реки Мнюта она оказала ожесточенное сопротивление врагу, и пилсудчики не смогли продвинуться далее ни на шаг. Березинское сражение закончилось.

Началась перегруппировка сил. Фронтовые и армейские тылы несколько пополнились. Так, в нашей 11-й дивизии стало 5,5 тыс. штыков. 48-ю дивизию командование отвело на крайний правый фланг, к латвийской границе, в качестве боевого охранения на случай авантюры со стороны белолатышей. Расширившуюся Северную группу войск преобразовали в 4-ю армию. 11-я дивизия осталась в 15-й армии, левый фланг которой, усиленный несколькими соединениями, превратился в 3-ю армию под командованием выдвинувшегося ранее на Восточном и Южном фронтах В. С. Лазаревича. Южнее стояли 16-я армия и Мозырская группа войск. Основные усилия в июльском наступлении надлежало проявить трем северным объединениям на фронте в 135 км – от Дриссы до озера Пелик. Особая задача ставилась перед занимавшим крайний правый фланг 3-м конным корпусом во главе с героем боев на Восточном и Южном фронтах Г. Д. Гаем. Из района Диены этот корпус должен был далеко с севера обойти левый фланг польской армии и, нависая над ее тылами, выйти западнее озера Нарочь к литовской границе, прорваться к Ошмянам и отрезать врагу в районе Лиды пути отступления. Тем временем, 15-я армия с соседями обязана была повторить майский рывок на Молодечно, а южные объединения Западного фронта – наступать на Минск, Слуцк и Пинск. Общая задача нашего фронта сводилась к тому, чтобы заходящим справа ударом отбросить белополяков к Полесским болотам.

Новое наступление началось 4 июля. Развивалось оно чрезвычайно успешно. Ломая сопротивление противника, весь Западный фронт быстрыми темпами устремился вперед. 15-я армия в течение нескольких дней преодолела пространство, которое мы оставляли в мае, и продолжала наседать на белополяков. Позади были Глубокое, Парафьяново, Молодечно. Двинулись на Лиду. Сюда повернулась от Докшиц и 3-я армия, наш левый сосед. 16-я армия от Минска шла на Барановичи. Наш правый сосед, 4-я армия, взяв Поставы, рванулась к Вильно. Чудеса творил конный корпус Гая. Его кавалеристы захватили с налета форты Гродненской крепости и удержали их до подхода пехоты. Впереди были уже берега Немана. Но сначала нужно было пройти через линии укреплений, возведенных здесь немцами в годы мировой войны. Белополяки зацепились за эту полосу обороны и попытались остановить победное шествие рабоче-крестьянских полков. В районе Сморгони 15-я армия натолкнулась на военно-инженерные препятствия. Завязалось ожесточенное сражение. Дорога к Неману далась нелегко.

В самый разгар боев, в конце июля, я неожиданно получил приказ: мне предлагалось немедленно отправиться на должность командира 427-го стрелкового полка в свою прежнюю 48-ю дивизию. С большим, признаться, сожалением прощался я с дружным и опытным коллективом 96-го полка, в котором принял военно-политическое крещение как красный командир, в борьбе уже не с бандитами, а с регулярными войсками противника. Мы тепло распрощались с командиром полка Ковалевым, военным комиссаром Жестянниковым, полковым адъютантом Доброхотовым и другими товарищами.

48-я дивизия была на марше в районе Вильно. Ее первый начальник товарищ Логофет был в то время заместителем командующего 4-й армии, в состав которой входила эта дивизия, а новым начдивом стал Ефим Викентьевич Баранович, в 1919 году возглавлявший запасный батальон в городе Белеве, Тульской губернии, а затем полк 48-й дивизии. Командир и комиссар 143-й стрелковой бригады – латышский рабочий, герой Московского вооруженного восстания 1917 года, очень смелый, но резковатый, Оскар Юрьевич Калнин сообщил мне, что должность, на которую я был назначен, уже занята. Поэтому мне было предложено отправиться в распоряжение начальника дивизии. Я меньше всего думал о работе обязательно в должности командира полка. Меня больше привлекала уже знакомая работа в должности помкомполка или комбата. Поэтому я упросил комбрига послать меня на одну из этих должностей у себя в бригаде и в результате стал помощником командира 429-го стрелкового полка.

До середины августа наша дивизия находилась в районе Вильно, неся гарнизонную службу. Полк произвел на меня, особенно в политико-моральном отношении, очень хорошее впечатление. Он был укомплектован в основном уже побывавшими в боях красноармейцами или прошедшими подготовку в запасных частях. Отличные отношения установились у меня с командованием полка, в том числе и с самим командиром товарищем Дрейвичем (хотя в бригаде меня предупреждали о его нелегком характере). Партийная организация полка была боевой, сплоченной. Это меня более всего радовало. Даже короткий опыт службы в рядах РККА убедил меня в том, что наличие в воинской части сильной большевистской организации – серьезный залог успеха во всех ее делах.

Западный фронт к тому времени успел пожать радостные плоды июльских побед и не менее горькие плоды августовских разочарований. Красная Армия дошла до Варшавы, но там была остановлена. Истощенная 500-километровым переходом, понеся в непрерывных сражениях большие потери, оторвавшие от баз, лишенная снабжения пополнением и боеприпасами, она наткнулась на превосходящие силы пилсудчиков, опиравшихся на техническую мощь Антанты. А затем произошло то, что буржуазная печать окрестила «чудом на Висле», – отход наших войск. Отрезанная от соседей и обессиленная 4-я армия, с 3-м конным корпусом, смогла уйти только в сторону Восточной Пруссии, перешла немецкую границу и была интернирована. 3-я и 15-я армии в трудных условиях отступали, первая – к Гродно, вторая – к Волковыску. Сюда-то и направили нашу дивизию. Она должна была задержать наступавшего врага, помочь соединениям 15-й армии.