Запретный город - Кристиан Жак Страница 13

Судья, назначенный визирем для разбора текущих дел, оказался мужчиной в летах и, похоже, был человеком многоопытным. Его просторное одеяние держалось на двух широких бретелях, сходившихся чуть ниже затылка на шее, охваченной золотым ожерельем, к которому была подвешена статуэтка богини Маат.

Маат была представлена в облике сидящей женщины со знаком жизни в руке. Ее голова была увенчана высоким пером, Маат — это Истина и Закон. Кому же, как не ей, покровительствовать судам?

— Под покровительством Маат и во имя фараона, — скороговоркой провозгласил судья, — заседание суда объявляется открытым. Да вдохнет истина в ноздри людей жизнь и да изгонит зло из тел человеческих. Обязуюсь судить беспристрастно, сиречь убогого так же, как и могущественного. Приведите сюда зачинщиков свары, случившейся в переулке близ рынка.

Сириец и оба его приспешника и не думали отпираться и лишь умоляли суд о милосердии. Суд в составе четырех писцов, ткачихи, отставного воина и толмача приговорил троицу к пяти годам принудительных работ. В случае повторного нарушения закона преступникам будет воздано втрое.

А когда перед заседавшими предстал Жар, он даже головы не склонил. Ни строгая обстановка суда, ни суровый вид судейских не произвели на него, кажется, никакого впечатления.

— Твое имя — Жар, и ты утверждаешь, что помогал жертве нападения.

— Так оно и есть.

Стражи подтвердили показания юноши, после чего суд выслушал заявление Молчуна.

— Меня ударили в спину: напавшие заставили меня уткнуться лицом в землю. Я не мог оказать ни малейшего сопротивления, и, если бы мне на помощь не пришел этот юноша, я, возможно, был бы уже мертв. Выступить в одиночку против троих — это необычайно смело.

— Суд ценит его благонамеренность, — одобрительно кивнул судья, — однако присутствующий здесь писец, отвечающий за общественные работы, подал на Жара жалобу, обвиняя его в уклонении от работ.

Чиновник, сидевший в первом ряду зрителей, удовлетворенно осклабился.

— Отважный Жар заслуживает снисхождения суда, — просительно заговорил Молчун. — Неужто ему нельзя простить эту ошибку юности?

— Закон есть закон, а общественные работы нужны для блага Египта.

И тут вышел Собек-нубиец:

— Как начальник стражи Места Истины, я должен поддержать ходатайство Молчуна.

Высокопоставленный законник насупил брови.

— А каковы доводы, оправдывающие столь неожиданное вмешательство в судопроизводство?

— Почитание закона Маат, коему всем нам должно повиноваться. Будучи единственным сыном селянина, Жар по закону освобожден от общественных работ.

— В донесении писца обстоятельство это, столь весомое, никак не оговорено, — заметил судья.

— Значит, донесение его лживо и сочинитель должен понести подобающую кару.

Ухмылка сползла с губ чиновника.

Жар ошарашенно уставился на нубийца. Вот уж никогда бы не подумал, что какой-то вертухай, верный пес закона и — как это у них называется? — блюститель порядка станет за него заступаться.

— Нерадивый чиновник да будет схвачен! Жару же да будет возвращена свобода. И тотчас же, — приказал судья.

Молчун слушал приговор, но смысл слов, в которые было облечено решение суда, доходил до него с трудом, ибо мысли его были далеко: он уже долго, не отрываясь, вглядывался в статуэтку Маат, украшавшую грудь судьи.

Место Истины — удел Маат, нет места на этом свете лучше из всех тех мест, где отправляется правосудие. Ибо там учат тайне, открывающейся в деяниях мастеров, получивших посвящение в «Доме Золота»… Вот куда Молчун не мог попасть. До сего дня.

И вот, когда он созерцал богиню, его сердце открылось.

Статуэтка росла, она стала совсем огромной, заполнила все помещение суда… Вот она пронзила потолок, устремляясь к небу. Теперь она была немыслимо громадной и простиралась до края вселенной и далее и жила светом.

И Молчун увидел родную деревню — ее дома, мастерские, храм. И услышал зов: глас Маат повелевал ему вернуться в Место Истины и творить, следуя предначертанному пути.