Любовь и Sex в Средние века - Александр Бальхаус Страница 12
Любовь и Sex в Средние века - Александр Бальхаус читать онлайн бесплатно
Вот содержание романтической оперы Рихарда Вагнера, сочетающей в себе различные варианты легенды о Тангейзере. Но во всех мифах речь идет о жестоком конфликте между религией и эротикой. Тангейзер узнает о непримиримости чувственной и духовной любви, о несовместимости Венеры и Елизаветы. У него нет выхода. Дионисийская суть гонит его к разврату, опьянению и экстазу. Он блуждает между сферами «высокой» и «низменной» любви, между Герзельбергом и Вартбургом. Тангейзер — мятежник, но мятежник неприкаянный. Он покинул Елизавету, чтобы найти идеал свободной любви, однако, пресытившись ее безумной чувственностью, тут же затосковал по человеческому миру с его болью и страданием. Рыцарский идеал любви, рыцарский кодекс, которые он нарушает, перестают влиять на него. Только Елизавета, самоотверженно любящая женщина, способна избавить Тангейзера от раздвоения и в конце концов спасти певца.
В «Тристане» Готфрида Страсбургского рыцарство решительно отказывается от христианства и обретает истинную наглядность. Это произведение — гимн средневековой придворной любви. «Тристан» с его блистательной свободой возвышается над всеми религиозными барьерами и таким образом свидетельствует о зарождении новой этики, полностью ориентированной на служение любви. Для Готфрида Страсбургского куртуазная любовь обладает неограниченной властью и воздвигает собственную империю. Влюбленные Тристан и Изольда принадлежат друг другу, несмотря на все запреты. Автор отвергает низменную любовь, но еще больше ему ненавистен трусливый компромисс, возможность довольствоваться томлением и тоской.
Главное для Готфрида — тотальность любви; она целиком захватывает человека, преодолевает все препятствия и предполагает верность до самой смерти. Такое чувство достигает апогея в полном слиянии любящих. А поскольку Готфрид знает, что это несовместимо с церковным учением о спасении, он принимает сторону мирского. Единение между религией и любовью заканчивается, ибо любовь сама становится богиней, владычицей империи чувств. Наступает блистательный апофеоз божественного эроса.
Когда эпоха миннезанга клонится к закату, рыцари продолжают странствовать и зарабатывают хорошее вознаграждение, сражаясь в честь многочисленных дам. Служение любви становится лишь турнирной забавой, превращается в фарс. Между тем экономически сословие рыцарей уступает развивающейся буржуазии, и потому богатых торговцев допускают к придворным спорам о любви. Ученые разговоры доминируют при «любовных дворах», появившихся чуть позже, в них участвует вся высшая европейская знать. Здесь еще обсуждается содержание прежних произведений о любви, однако все большую популярность приобретают сатирические сочинения, высмеивающие новые формы этого чувства. Их авторов из интереса поддерживают крупные аристократы.
Хороший пример нарастающей путаницы — знаменитый «Роман о Розе» (ок. 1237), дебют поэта Гильома де Лорриса. Произведение замышлялось как дань придворной любви, однако автор умирает, написав всего лишь 4266 строк. Спустя сорок лет роман завершает поэт Жан де Мен (Жан Клопинель), который добавил еще 18 000 строк — исполненных, однако, цинизма, шуток и сатиры.
«Роман о Розе» считается манифестом искусства любви: с большим пристрастием к парадоксам и сюрпризам в этом многослойном произведении повествуется обо всех видах поведения, которые возможны в любви. В центре сочинения — сон юноши, влюбленного в молодую женщину. Она воплощена в образе Розы, символе любви. После первого поцелуя молодой человек отвергнут, и ему приходится приложить немалые усилия и преодолеть множество преград, прежде чем он — вслед за Амуром — завоюет Розу и сможет заключить ее в объятия. Стрела любви, которую Амур запустил ему в глаз, пробудила все особенности этого чувства: юноше становится ясно, что страсть порождается созерцанием любимой. Роман заканчивается победой бога любви, но здесь, автор кривит душой. Слишком очевидно, что Жан с презрением относится к женщинам и романтике, и сочинение, начинавшееся романтической поэзией, заканчивается цинично и легкомысленно.
Подобная погоня за эффектом показывает, что придворная любовь празднует свой триумф, а средневековое общество раскалывается и симптомы его амбивалентности по отношению к сексуальности и любви проявляются все отчетливее. В принципе в Средние века выбирать можно лишь из двух вариантов: либо придворная любовь с мучительным и часто незавершенным сексуальным выражением либо лишенный эмоций половой акт в скуке супружеской постели или в преступной греховности. Чем больше люди пытаются связать любовь с высокими моральными качествами, тем шире становится пропасть между двумя путями этого чувства и тем более неопределенным кажется само понятие любви.
Придворная любовь зарождается между 1100 и 1400 годами как образец эротического чувства. Поток баллад, песен, стихов, духовных сочинений и философских трактатов способствует бесконечному торжеству любви. Она оказывает влияние даже на своих противников, критиков, насмешников — их немало, и они ясно дают понять, сколь угрожающими считают новые идеи, их популярность и притягательность. Так, в XIV веке рыцарь Жоффруа де ля Тур Ландри пишет в Анжере примечательную книгу, и цель он себе ставит недвусмысленную: «научить дочерей традициям любви». В действительности работа содержит ряд предостережений, чтобы дочери не уклонялись от тропы добродетели. Рыцарь описывает все опасности (например, искушение любовного шепота, поцелуев и тому подобного) так дотошно, что становится совершенно ясно, какой мощью обладает придворная любовь и насколько сильно переживает из-за этого консервативный отец.
Однако в опасности оказывается не только целомудрие юных дев — идеал придворной любви таит в себе крамолу. Порой даже кажется, что он высмеивает религию и систему брака, во всяком случае ослабляет власть, которую они имеют над обществом. Дамы, участвовавшие в любовном суде при дворе Пуатье, решительно отвергали брак и прославляли прелюбодеяние. Трубадуры, называвшие своих дам мадоннами, оказались слишком близки к богохульству. А у Кретьена де Труа мы находим довольно дерзкую сцену, в которой Ланселот приходит в комнату к Гвиневре, проводит с нею в постели несколько часов «приятной и сладкой игры», а на прощание кланяется и опускается на колени, словно перед алтарем или святыми мощами. Сам по себе кодекс придворной любви далек от богохульства, но он отождествляет любовь с женщиной — а этого отцы церкви боятся, как черт ладана. Фома Аквинский заходит дальше других, категорически заявляя, что целовать женщину или прикасаться к ней с вожделением, даже если соития при этом не происходит, — смертный грех.
Придворная любовь начинается как игра, а заканчивается как образ жизни. И все же о «конце» куртуазной любви говорить неправильно: начиная с XI века, она определяет понятие любви в западном мире. Придворная любовь не теряет своего влияния — временами она становится слабее, но затем снова набирает силу. Дени де Ружмон [15] в своей книге «Любовь и Западный мир» (1939) утверждает, что придворная любовь с самого начала была ошибкой и, развиваясь, становилась только опасней. Она оказывала пагубное воздействие на общество, поскольку убеждала мужчину в том, что он беззаветно влюблен, что им владеют роковые чувства. Из-за этого он становится немощным, несчастным и меланхоличным. Для де Ружмона такая любовь есть не что иное, как «угнетенная тоска по смерти». Закрепившись благодаря Элоизе и Абеляру, Тристану и Изольде, она стала вечным проклятием, возбуждая жажду испытать страсть и погибнуть. Ведь все любовные истории заканчиваются роковым финалом.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии