«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев Страница 12

Не прошло и двух недель, как снова неприятность. У ангара, расположенного в непосредственной близости от ремонтного завода, часовой с помощью караульных, прибежавших на помощь, задержал группу людей, пытавшихся совершить в ночное время очередную диверсию. Их допросили и выяснили, кто они и откуда. Оказалось, что многие из них работали на авиаремонтном заводе. Все они, как и пойманные во время апрельской вылазки, проживали на окраине города Балашова, прозванной местными жителями «Японией».

Своеобразное прозвище этот район получил после появления в городе переселенцев, длительное время проживавших в Маньчжурии. В свое время они обслуживали КВЖД, но в начале тридцатых годов в связи с продажей дороги марионеточному правительству Маньчжурии были вывезены в Союз. Переселенцев разместили во многих местах. Одним из них стал юго-западный район Балашова. Часть переселенцев оказались завербованными японской разведкой для шпионажа и ведения диверсионной работы.

Организатором и руководителем диверсий, к нашему удивлению, оказался человек, который знал о гарнизоне абсолютно все. Это был начальник штаба школы полковник Демон, немец по происхождению. Для нас, курсантов, это было полной неожиданностью. На ремонтном заводе из числа работавших там переселенцев он подобрал и организовал диверсионную группу, с которой начал нагло и уверенно орудовать в гарнизоне. К сожалению, обезвредить его удалось с большим опозданием. Диверсанты уже натворили бед. В определенный момент Демон почувствовал, что его подозревают. Поэтому за неделю до начала войны он решил скрыться.

В темную ночь на служебном пикапе, в котором обычно разъезжал по гарнизону, он выехал через южные ворота городка в сторону второй учебной эскадрильи, базировавшейся в 12 километрах от города у разъезда 217-й км. Дежурный, увидев, в каком направлении поехал начальник штаба, на всякий случай, чтобы тот не застал врасплох соседей, позвонил и предупредил их по телефону. Подошло время прибытия, а его все нет. Предполагая возможность задержки из-за неисправности машины, из эскадрильи послали помощь.

Проехав весь участок от эскадрильи до проходной гарнизона, машину с начальником штаба они так и не встретили. Скорее всего, машина проскочила мимо эскадрильи и проехала в направлении Камышина. У органов безопасности Демон уже был на подозрении. За ним следили и, как только стало известно о его выезде и невозвращении, послали погоню. В одной из деревень он был задержан.

О том, что Демон оказался немецким шпионом и являлся организатором диверсионно-подрывной работы в школе, нам официально сообщили на одной из бесед, проводившейся политработниками. Только сейчас мы поняли причину его излишнего внимания и доброты к нам. Таким отношением он хотел расположить к себе курсантов, войти к нам в доверие с целью подбора кандидатур для своих темных дел. Правда, своим молчаливым видом и неестественно слащавой улыбкой он нас скорее отталкивал, чем привлекал.

Вместо снятого с должности начальника школы Тихомирова прибыл новый – подполковник Третьяк. Вступив в командование, он прибыл к нам в эскадрилью для ознакомления. Новый начальник произвел на нас хорошее впечатление, отлично выступил, призвав укреплять порядок и дисциплину. Беседу с нами закончил словами: «У курсанта все должно блестеть и быть чистым. Этого требуют от вас наши уставы, этого требую я». После этой беседы я его больше никогда не видел, хотя он и оставался начальником до моего выпуска. После пожара и смены школьного руководства у нас был большой перерыв в полетах.

Одной из причин этого была смена всего руководства эскадрильи. Вместо прежнего командира капитана Мирохина вообще никого не назначали. Должность оставалась вакантной. Командиром отряда стал энергичный и общительный капитан Казаров. Вместо сгоревших самолетов эскадрилья получила новые. На ночь, как было прежде, на основной аэродром их не перегоняли, а оставляли на площадке, где летали. Для нас это была морока, связанная с охраной матчасти. Караульная служба нас и так сильно донимала. Вместо учебы большая часть времени уходила на охрану всевозможных гарнизонных объектов.

Сами караулы численно возросли. После налетов диверсантов на объектах и около них выставлялись дозоры, секреты, высылались патрули, назначались дежурные взводы, готовые к немедленным действиям в любом направлении, где требовалась помощь караулу. На наши просьбы уменьшить количество дней на несение караульной службы начальство длительное время не реагировало. Себя мы стали называть не курсантами, а караульными. Не раз вспоминали Олсуфьево, где понятия об этом не имели. И вот появился новый караул с несколькими постами, удаленный от города на полтора десятка километров. Им стала та самая осоавиахимовская площадка, на которой я прошел программу на Р-5. Караул не мог рассчитывать на помощь городского гарнизона, так как не имел с ним никакой связи.

В воскресенье 22 июня 1941 года у нас, как и везде, был выходной. Утром мне предстояло принять участие в спортивных соревнованиях по прыжкам в длину на гарнизонном стадионе. Стояла ясная солнечная погода, дул сильный порывистый холодный ветер, портивший настроение спортсменам. Мы продрогли и хотели быстрее уйти в казарму. И тут я случайно заметил, что у большого громкоговорителя, висевшего на столбе перед площадкой ДК, стал собираться народ. Я тоже побежал к репродуктору и сразу узнал голос заикающегося наркома иностранных дел Молотова. Смысл выступления уловил сразу – Германия напала на нашу страну!

Значит, война все же началась, та самая, о неизбежности которой все говорили. Вот тебе и договор о ненападении – плевал на него Гитлер. Дослушал выступление до конца. По окончании выступления Молотова народ не сразу разошелся. Большинство продолжало оставаться около репродуктора, ожидая каких-либо дополнительных сообщений. Их не было. Вместо этого заиграла музыка патриотически-призывного характера, с началом которой все стали постепенно расходиться. Придя в себя после такого известия, подумал: «То, чего ждали, случилось. Немцы напали первыми, и мы дадим им, как следует. Они еще узнают силу нашей Красной Армии».

В казарме объявили: выходной отменяется, никому не расходиться, скоро поступит указание, что делать в дальнейшем. Все ребята настроены патриотически, включены все репродукторы, ждем очередных сообщений из Москвы с надеждой о переходе наших войск в наступление на территорию противника. В голову пришли слова бывшего наркома обороны Ворошилова, который в одном из своих выступлений говорил: «Нападать мы ни на кого не собираемся, чужой земли не хотим и своей ни одного вершка не отдадим. Пусть противник не сует свое свиное рыло в наш советский огород. Нас не трогай, и мы не тронем, а затронешь – спуску не дадим, на удар ответим тройным ударом, будем бить противника не на своей, а на его территории».

Сидим, ждем распоряжений, ни читать, ни делать ничего не хочется. Из динамиков доносится музыка военных маршей. После небольшой паузы диктор повторил выступление Молотова и сообщил о решении правительства объявить в стране всеобщую мобилизацию и о переходе на военное положение. После почти двухчасового пребывания в казарме наконец поступило сообщение: всем самостоятельно идти на общегарнизонный митинг. Он проходил недалеко от ДКА на пустыре.