1812. Фатальный марш на Москву - Адам Замойский Страница 12

Однако крестовый поход против него зачах на корню. В феврале 1807 г. Беннигсен потерял 25 000 чел. в кровопролитной битве при Эйлау, а в июне потерпел сокрушительное поражение от Наполеона под Фридландом. Александр оказался перед неминуемым выбором. Он мог либо отступить и попытаться перегруппироваться, что означало открыть противнику путь на территорию империи, или же договориться с Наполеоном. Армия не получала жалования, солдат плохо кормили, а толковых офицеров не хватало, к тому же земли, которые пришлось бы уступить неприятелю, всего-то каких-нибудь десять лет назад принадлежали Польше, а потому в них, как следовало ожидать, французы нашли бы немало доброхотов.

24 июня 1807 г. Александр отправил генерала Лобанова-Ростовского в ставку Наполеона в Тильзите на реке Неман с личным посланием, где говорилось о готовности царя не только подписать мир, но и составить альянс с Бонапартом. «Совершенно новая система должна заменить ту, которая существовала до сегодняшнего дня, и я льщу себе тем, что мы легко найдем понимание с императором Наполеоном, при условии того, что встретимся без посредников», – писал Александр ^{28}.

Переговоры стартовали на следующий день. На плоту, расположенном посреди Немана, воздвигли шатер. Александр облачился в самый роскошный мундир, твердо намереваясь сразить Наполеона шармом и вытащить себя из отчаянного затруднения, в котором очутился. Со своей стороны Наполеон стремился улестить Александра, чтобы подвигнуть того раз и навсегда порвать узы коалиции, в результате чего Франция получила бы ценную фигуру в шахматной партии с Британией.

Пусть Александр и обладал изрядной привлекательностью, однако Наполеон куда лучше умел манипулировать людьми. Он бесстыдно заискивал перед Александром, обращался с ним, как с равным. К тому же император французов не преминул вбить клин между русским царем и его прусским союзником. Фридриха-Вильгельма III на плот не пустили, и в день открытия переговоров король Пруссии наблюдал за происходящим с русского берега реки, а в один момент, словно бы надеясь услышать разговор, даже двинулся вперед и вошел в воду так, что коню его было по грудь. На следующий день Наполеон смягчился и позволил Александру представить ему Фридриха-Вильгельма, однако говорил с ним с сухой краткостью и не пригласил на торжественный обед в честь царя тем вечером. Император французов то и дело напоминал Александру, что вообще оставил жалкого короля на троне лишь из уважения к нему, русскому государю. Какой бы шок и боль ни испытывал Александр из-за столь оскорбительного поведения Наполеона в отношении такого же наследственного брата-монарха, царь все же дал убаюкать себя тем фактом, что его-то Наполеон ставит на одну ступеньку с собой.

В то время как министры иностранных дел обоих государств занимались выработкой условий и подготовкой самого соглашения, Наполеон и Александр принимали парады, отправлялись погулять, отъезжали куда-нибудь в каретах или верхом. После ужина они сидели рядом и беседовали далеко за полночь. Наполеон позволял себе обронить странноватые замечания по поводу того, что-де граница России должна пролегать по Висле, говорил о возможности совместно отхватить куски от Турции, о том, как они вдвоем будут разрешать стоящие перед Европой трудности. Император французов изъявлял благоволение мечтам Александра о преобразовании мира. Он разворачивал карты Европы и Азии, и оба государя делились мыслями о том, как они общими усилиями победят зло за счет глобальной перекройки территорий. Наполеон рассказал августейшему собеседнику о своих достижениях в деле переустройства Франции, намекая Александру на наличие и у него возможности осуществить высокие замыслы, что означало: все самобичевание, которому подвергал он себя перед лицом своих учителей, наконец-то окупится и отольется в некие великие деяния ^{29}.

Александр рос в ненависти к Наполеону и к тому, за что тот ратовал, в такой же же атмосфере жила семья русского царя и его двор. В день первой встречи императоров на плоту сестра Александра, Екатерина, написала брату письмо, в котором обрушивалась на Наполеона как на лжеца и чудовище, убеждая царя не иметь с ним никакого дела.

Однако нет сомнения, что лесть великого завоевателя Европы, каким бы чудовищем он кому-то ни казался, обладала должными магическими свойствами. Для неуверенного в себе, осознававшего собственную слабость Александра, привыкшего считать себя неудачником, честь считаться ровней человека, который столь многого достиг сам, перед именем которого трепетала Европа, оказалась очень крепким напитком. Субалтерн сидел за столом рядом с самым успешным полководцем в истории. «Только представьте себе, как я провожу целые дни с Бонапартом, часами говорю с ним наедине! – писал он в ответном послании к Екатерине. – Я спрошу вас, не кажется ли все сие каким-то сном?» ^{30}

Несмотря на весь цинизм в начале общения с вчерашним противником, Наполеон, в свою очередь, не устоял перед мальчишеским шармом Александра и с удовольствием проводил с ним время в роли этакого старшего брата. И его до какой-то степени захватила эпическая природа происходившего вокруг. Они встречались на плоту, на виду у двух огромных армий, выстроенных в парадном обмундировании по обоим берегам реки, устраивали банкеты, где два самых могущественных человека в Европе пили за здоровье друг друга и, обнимаясь, клялись создать лучший мир. Гренадеры обеих армий тоже поднимали кубки за процветание императоров Востока и Запада. Разве не назовешь трогательной сцену, когда Наполеон, поинтересовавшийся у русских, кого они считают храбрейшим из солдат в строю, приколол к груди воина знак ордена Почетного Легиона, а в ответ Александр наградил Георгиевским крестом самого отважного француза? Зрелище было великолепным, но являлось именно зрелищем – спектаклем, в котором основные действующие лица оказались в плену собственной игры и режиссуры ^{31}.

По условиям договоров, подписанных 7 июля после трех недель споров и маневров, Россия отдавала Франции Ионические острова, но взамен получала небольшие кусочки Польши. Александр обязался отозвать войска из Дунайских княжеств, в то время как Франция брала на себя ведение переговоров с Турцией от имени России. Но что куда важнее, последняя становилась союзником Франции в войне против Британии, обещала закрыть все порты для британской торговли, если Британия со всей поспешностью не подпишет мира с Францией до конца текущего года.

Более всех, совершенно очевидно, проиграла в Тильзите Пруссия. Фридриху-Вильгельму лишь позволили сохранить за собой трон, да и то только из уважения к желанию Александра. Королю приходилось отдать значительную часть территории, отнятой Пруссией за последние десятилетия у Польши, заплатить Франции огромные репарации за ведение войны против нее, радикально сократить армию, сделав ее едва ли не символической, и принять французские гарнизоны тут и там по всему королевству. На отторгнутых у Пруссии польских землях Наполеон образовал великое герцогство Варшавское – новое государство-сателлит Франции ^[10].