Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи Страница 11

Трудно было оспорить предложение, сделанное таким естественным тоном, не говоря уже о том, что это был приказ. Правда, кардинал Карафа осмелился поинтересоваться у папы, должным ли образом рассмотрен вопрос соответствия выбранных кандидатур. На это папа ответил, что вопрос компетентности кандидатов касается его одного и он настаивает на своем мнении независимо от тех, кто смеет говорить, что не желает в коллегии кардиналов, которые «устраивают папу». По мере выступления гнев папы нарастал, и, говоря о противниках, он заявил: «Я покажу им, кем является Александр VI, а если они будут упорно добиваться своего, я в Рождество выберу столько новых кардиналов, сколько смогу. Никогда им не удастся выгнать меня из Рима». После его угроз никто уже не смел возражать, и небольшая группа присутствующих кардиналов возобновила процедуру выдвижения новых кандидатур в коллегию. Список кандидатур возглавлял Чезаре Борджиа, за ним следовал Алессандро Фарнезе, брат Джулии, далее Ипполито д'Эсте Феррарский, Лунати Павиа, Чезарини и еще несколько человек, в общей сложности тринадцать. Те, кто будет поддерживать папу и значительно уменьшит власть прежних членов коллегии, которые в свою очередь поведут тех, кто воздержался от путешествия в Рим, заявляя, что никогда не признают новых кандидатов. Однако стоило им признать сына папы, как у них уже не оставалось иного выхода, как признать остальных кандидатов и, таким образом, подчиниться всем желаниям Александра VI.

После многообещающего и удачного лета старый король Ферранте впал в уныние. Бессонными ночами он пытался постигнуть цели, рождающиеся в мозгу Александра VI. Король знал, что Карл VIII отправил в Рим посла, чтобы выдвинуть требования к Неаполитанскому королевству, но тот вернулся во Францию ни с чем. Однако король понимал, что существует взаимопонимание между папой и Сфорца, и от этого ему было не по себе. Асканио все еще являлся влиятельной фигурой, и, хотя уже появились признаки уменьшения его влияния, это еще пока не стало заметно за пределами Ватикана.

Король Неаполя поручил послу передать папе подарки и убедить прислать в Неаполь Джофре, чтобы он женился на донне Санче. Но хотя внесенные послом предложения были сделаны с величайшим тактом, ответом на них послужили всего лишь слова, и не более. Кроме того, Чезаре, который теперь назывался Валентинуа, или Валенца, в связи с тем, что стал архиепископом Валенсии, начал переговоры со злейшим врагом Неаполя, Карлом VIII. Надо сказать, что положение Сфорца казалось более устойчивым, чем прежде. Итак, как отметил Бурхард, в состоянии угнетенности, от недостатка сочувствия король умер.

Ферранте Арагонский был жестоким и вспыльчивым деспотом, но, несмотря на все недостатки, прославился тем, что поощрял искусства и литературу. Его сын Альфонсо, герцог Калабрийский, ставший его преемником на троне, имел еще более грубый и жесткий характер, но ему не было присуще сочетание жестокости и великодушия.

Однако правление Альфонсо II началось достаточно благоприятно. Александр VI, удовлетворенный бесчисленными дарами и теми привилегиями, которые сулил его сыновьям новый король, неожиданно проявил дружелюбие. В Ватикане было издано два распоряжения. В одном кардиналу Джованни Борджиа предписывалось отправиться в Неаполь с папской буллой для коронования нового короля от лица его святейшества; другое касалось отъезда Джофре и его женитьбы на принцессе. Оба отправились в путь. Младшего Борджиа сопровождал Вирджинио Орсини, капитан-генерал арагонской армии, с вновь сформированной свитой, в которой достойное место занимал испанец дон Феррандо Диксер. Папа поручил дону Феррандо не только сына, но и две шкатулки с драгоценностями: одну для Джофре, а другую для его будущей жены.

Санча Арагонская имела все основания для недовольства. Хотя ей было всего шестнадцать лет, ее красота уже получила широкую известность. Она была смуглолицей, с темными волосами, с глазами цвета морской волны, той особой прозрачности, что имеет губительную власть, под выразительными бровями, напоминающими море под лиловыми скалами Капри. Мать Санчи, мадонна Труциа, была родом из знатной неаполитанской семьи и, кроме дочери, имела сына от короля Альфонсо. Брат Санчитоже был невероятно красив и принят в королевском дворце на правах законного ребенка. Думая о женихе, навязанном Римом, Санча давала выход своему бурному темпераменту. Что может шестнадцатилетняя женщина, особенно подобная ей, делать с тринадцатилетним мальчиком? Остается только гадать, была ли Санча в близких отношениях с Онорато Каэтани, племянником графа Фонди и своим первым женихом. Но даже если она не была влюблена в него, то, вероятно, привыкла к мысли, что выйдет замуж за мужчину, а не за ребенка. Все, что она могла сделать, чтобы отвлечься от мыслей, связанных с крушением всех надежд, так это строить честолюбивые планы или вынашивать тайные планы мести. У нее хватало советчиков, мужчин и женщин, чтобы внушать ей такие мысли, но, возможно, ее представление о существующей действительности позволяло ей иметь собственные суждения.

Джофре был встречен Фредерико Арагонским и четырнадцатилетним братом Санчи, Альфонсо. Младший сын папы оказался таким очаровательным и веселым, что даже на Санчу при всей ее недоброжелательности произвел неплохое впечатление. Неаполитанцы приняли Джофре как принца, и 7 мая 1494 года он сочетался браком в замке Нуова в присутствии короля, принца Фредерико, дяди невесты, кардинала Монреальского, двенадцати женщин и девочек из свиты Санчи и нескольких знатных гостей. Когда епископ Тропейский задал положенный по ритуалу вопрос, мальчик ответил так по-детски, что это вызвало улыбку. Но всеобщее веселье сменилось восхищением, когда дон Феррандо Диксер внес великолепные подарки – ожерелья из жемчуга, украшения из рубинов, алмазов и продолговатых жемчужин и четырнадцать колец с драгоценными камнями. Золотая парча, бархат и шелка, последовавшие за этим, очевидно, выбирались знатоком, и, должно быть, при взгляде на все это великолепие в Санче проснулись глубоко запрятанные женские инстинкты. Больше всего она любила вызывать восхищение и возбуждать низменные страсти и вожделение и помнила о большом количестве торжеств, начало которым положит коронация ее отца.

Церемония была поистине великолепной. Каждый предмет, который использовался во время коронации – корона, скипетр и меч, – сопровождался особым ритуалом, и Бурхард, бывший в свите кардинала Борджиа в Неаполе, с таким удовольствием описывал эту процедуру, что даже при всем своем педантизме не мог удержаться от лирики. Альфонсо II был торжественно миропомазан на королевский престол, и после оглашения отпущенных папой грехов взошел на престол. По одну его сторону, но ступенькой ниже, находился Понтано, седовласый, с невозмутимым выражением лица, который передавал королевское обращение, а следом за ним герольд выкрикивал слово за словом, тщательно выговаривая каждый звук, в толпу.

Король не замедлил воспользоваться предоставленными ему исключительными правами для произведения в гранды. Первым, кто удостоился этой милости, был герцог Гандийский, получивший титул князя Трикарико, графа Кьярамонте и Лаурии и звание королевского лейтенанта королевства Сицилия. Следом шел младший брат. Джофре шагнул вперед и преклонил колени у подножия трона. Король, касаясь украшенной драгоценными камнями шпагой левого уха Джофре, произнес традиционные слова инвеституры: «Господь Бог и святой Георг сделали из тебя настоящего рыцаря». Джофре получил герцогство Скуиллаче и графство Кориати, а также звание пэра с геральдической надписью на гербе: «Скорее смерть, чем предательство». Вирджинио Орсини был вознагражден за неоднократно доказанную преданность – акты предательства были на этот момент забыты – должностью начальника стражи королевства. А затем перед собравшейся толпой проследовала пышная процессия в честь состоявшейся коронации Альфонсо II.