Частная жизнь Тюдоров. Секреты венценосной семьи - Трейси Борман Страница 11

Более опытные повитухи пользовались на удивление современными методами. Они советовали роженице ходить по комнате, пока «матрица», или матка, не раскроется. Если же воды не отходили естественным путем, повитуха могла проткнуть пузырь ногтем, острым ногтем или даже ножницами. Повитухи не советовали роженицам тужиться, пока ребенок не будет готов к рождению, поскольку до этого «любые усилия тщетны, трудись лишь, как можешь». Если роженица тратила все свои силы слишком рано, то роды могли стать «опасным делом» ^[50].

У повитух в запасе было немало приемов и орудий для того, чтобы ускорить затянувшиеся роды. Они не только советовали роженицам ходить по комнате или вставать в постели на колени. Некоторые приносили с собой собственный «стул стонов»: роженица садилась на него, одна повитуха давила на низ ее живота, а другая стояла на коленях, чтобы принять ребенка. Были повитухи, которые буквально выдавливали ребенка из утробы с помощью веревочного жгута. Другие предпочитали более мягкое вмешательство — массаж, горячие полотенца и травяные средства. Повитуха в любых обстоятельствах должна была оставаться спокойной, веселой и дружелюбной. Она задавала тон поведению всех остальных, чтобы роженица могла максимально расслабиться.

В одном руководстве говорилось, что на финальных этапах родов повитуха должна советовать роженице задерживать дыхание и тужиться, «словно она хочет испражниться» ^[51]. Когда становилось ясно, что ребенок готов родиться, повитуха поглаживала и массировала живот роженице и смазывала ее промежность маслом или жиром, пока не появлялась головка. Когда рожала королева, то физический контакт с ней был дозволен только главной повитухе.

В современных источниках не указывается, как долго Елизавета рожала первого ребенка. Единственное, о чем упоминают хронисты, это то, что в час утра 20 сентября она родила долгожданного принца. Тюдоровская династия в лице Генриха VII немного упрочила свое положение.

Когда младенец появился из материнской утробы, пуповину перерезали и помазали ладаном или алоэ, прежде чем оставить ее сохнуть. Этот процесс выполняли с большой осторожностью. Считалось, что пуповина обладает магической защитной силой. Некоторые люди носили кусочек пуповины при себе, чтобы защититься от ведьм. Затем тщательно изучали пупок младенца. Считалось, что это ключ к будущей плодовитости матери: если пупок был сморщенным, у нее еще будут дети, если гладким, то детей больше не будет.

Затем младенца обмывали смесью из вина, трав, молока, сливочного масла или ячменной водой и натирали сливочным, миндальным, розовым или желудевым маслом, чтобы вредоносные пары не проникли в поры его кожи. Потом ребенка туго запеленывали в льняную пеленку, чтобы у него были прямые ножки. В таком неудобном положении ребенок обычно проводил первые шесть месяцев жизни. Только потом его можно было одевать в «короткое платьице» длиной до щиколотки — точно такие же носили и маленькие девочки.

Первой пищей, которую получил драгоценный младенец, было не материнское молоко (королевам было запрещено кормить грудью, поскольку это задерживало следующее зачатие и мешало исполнению королевских обязанностей), а ложка вина с сахаром. Затем ребенка передавали кормилице, которая прикладывала его к груди. Эта женщина сама должна была родить сына, поскольку в те времена считалось, что пол рожденного ребенка влияет на качество грудного молока. Кормилица должна была иметь безупречную репутацию. Считалось, что «часто ребенок всасывает пороки своей кормилицы с молоком из ее груди» ^[52]. Царственной же матери туго перевязывали грудь, чтобы остановить выработку молока.

Исполнив свой долг, Елизавета могла немного отдохнуть. Служанки обтерли ее влажной тканью и смазали кожу травяными средствами. Но спать ей не позволили, несмотря на явную усталость. По традиции заснуть она могла лишь спустя два часа. Темнота сохранялась в ее покоях в течение не менее трех дней после родов. И только после этого ее вымыли, одели и перевели на королевскую постель. Сопровождала королеву герцогиня или графиня. Они же помогали ей садиться в постели и принимать гостей.

Но когда по всему Винчестеру звонили колокола, возвещающие о рождении наследника, у Елизаветы началась лихорадка. Весь двор затаил дыхание. Материнская смертность от послеродовых инфекций была очень высока. К величайшему облегчению всех придворных — и в первую очередь короля, — молодая королева выжила. Вскоре после родов она основала в Винчестерском соборе часовню, где окрестили ее сына. Мальчика назвали Артуром. В начале октября королева была «воцерковлена» — то есть очищена от «греха» деторождения. После этого ей было дозволено вернуться в общество.

По традиции у королевского младенца хотя бы до трех месяцев должен был иметься собственный двор, отдельный от двора родителей. И Артура отправили в Фарнэм в графстве Саррей, где он был окружен целой армией надежных слуг. У маленького принца была кормилица, няня, стражи и слуги, которыми руководила леди-гувернантка. Короля терзали подозрения. Он не доверял даже самым близким придворным и советникам. Генрих решил, что заботиться о его драгоценном сыне могут только самые проверенные люди. И главным среди них был его кузен, сэр Ричард Поул, гофмейстер двора. На содержание двора Артура были выделены весьма солидные средства — 1000 марок (около 300 тысяч фунтов стерлингов по нынешним меркам).

Генрих и Елизавета стремились дать сыну лучшее образование, в котором классическая программа сочеталась с физической подготовкой и обучением навыкам, которые понадобились бы Артуру, когда он станет королем. У королевы был более богатый опыт придворного образования, чем у ее мужа, поэтому обучение Артура зависело, главным образом, от нее. Его учили почти тому же, что изучали несчастные братья Елизаветы, Эдуард и Ричард. Наставником принца стал трезвомыслящий, достойный и надежный Джон Рид, бывший глава Винчестерского колледжа.

Хотя Елизавета занималась составлением программы воспитания сына, виделись и общались они нечасто. Таковы были суровые реалии традиционного королевского материнства: другие женщины кормили, одевали, заботились и играли с ее детьми. Родители принцев и принцесс были некими далекими фигурами, к которым следовало относиться с величайшим уважением и почтением. Когда юный принц смотрел на женщину, давшую ему жизнь, то испытывал он самые разнообразные эмоции, и любовь могла даже не входить в их число.

А Елизавета, будучи супругой короля, прекрасно понимала, что ее тело — это собственность государства. И государство уже с нетерпением ожидало появления на свет другого наследника.