Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма - Андрей Синельников Страница 11

– Меня зовут Юрек, это Стефан, – опомнился шляхтич.

– Меня зовут весьма тривиально для еврея, Абрам, – задыхаясь, ответил старик, – Это моя внучка, как вельможные паны, надеюсь, догадались сами. Ее зовут тоже довольно актуально в эти горестные дни. Ее зовут Юдифь. Если панам не в тягость, мы приютимся тут в сторонке, не мешая вашей трапезе.

– Ну, нет, перед боем все равны – и шляхтич и холоп. Так меня учил отец.

– Юрек нарезал каравай большими кусками и клал поверх них такие же большие куски мяса, – Так что, садитесь все. Согрешим чем бог послал.

Еврей отщипнул чуток хлеба. Отодвинул мясо и кружку с вином.

– На здраве! – поднял свою кружку Стефан, – А ты, что жид, нашим угощением брезгуешь? Али не кошерне? Так это воловина, а не вепрезовина, – указал он на мясо.

– Да что вы панове, – зарделась девушка, – Ему уже все равно, что свинина, что курятина. Все зубы проел. Пожует хлебца малость, и все в радость. А я, пожалуй, поддержу. На здраве! – она подняла глиняную кружку, – Вам в ночь удача ой как нужна!

Друзья переглянулись. Вот уж точно, ведьма. Про их вылазку кроме них и воеводы не ведал никто.

Ужин пошел своим чередом. К середине бутыли дед вдруг сурово глянул на парней и спросил:

– Что панове, удержите Замостье?

– Удержим Абрам, удержим. Головы сложим, а врага в крепость не пустим! – сурово ответил Юрек.

– Я, сынки, до победы вашей не доживу, – Абрам со свистом закашлялся, – Старуха с косой уже рядом стоит… Буду вас о милости просить… не перебивайте. Хмельницкий отседа не уйдет, пока его не отгонят. Потому как… – он грозно глянул на внучку, пытавшуюся остановить его, – Я, Юдифь, вижу, кто передо мной. За годы свои я людей научился насквозь видеть. Витязям сиим доверять можно, они слово свое шляхетское ни на звонкую монету, ни на сладкую лесть не разменяют. По-перву попрошу вас паны, когда я умру, не оставить внучку мою заботой своей…

– Слово даем Абрам. Мы с тобой хлеб ломали, – за обоих ответил Стефан.

– Тогда так. Слушайте меня… – Еврей порылся в своих необъятных одежках и извлек на свет божий кожаный футляр, – В этом футляре спрятан свиток, на коем древние мудрые люди, цадики, еще во времена первых царей и жрецов записали тайны вечной жизни. У Хмельницкого в своре его есть волхвы, которые про свиток ведают, потому и послал он сюда сына своего, Тимоху, Замостье взять. Не ведают только у кого свиток волшебный, и где.

– И, слава Богу, – выдохнула Юдифь.

– Свиток этот, когда умру, вы спрячете там, где найти его никому кроме вас и в голову не придет. Знаю, что вы в этом городе как рыба в воде, потому верю, что место такое есть, и вы его знаете.

– Знаем? – друзья переглянулись и разом ответили: – Знаем!!!

– Значит, не ошибся старый ребе, – сам себя похвалил еврей, – Вы его спрячете до лучших дней. Будете хранить и беречь, пока не найдутся достойные. Они его сами отыщут. Судьба приведет. А пока… На здраве! – он вдруг взял из рук Юдифи кружку и разом осушил ее. – На здраве панове! – вытер рот тыльной стороной ладони, поцеловал в лоб внучку и отошел на сеновал, – Гуляйте дальше молодежь, а я посплю.

К тому времени как стемнело, и небо, внемля их молитвам, затянулось низкими тучами, оба друга и девушка доели принесенные припасы, допили вино из бутыли и даже немного покемарили. К полуночи оба юноши, свежие и полные сил, ушли за стены крепости, промелькнув серыми тенями так, что даже крепостная стража их не заметила. Под утро в расстилающемся белом тумане один раз в поле мелькнул серый плащ и пропал, а когда солнце ударило из-за верхушек ближнего леса первыми лучами, оба уже храпели в сене с двух сторон от свернувшейся клубочком Юдифи.

Доклад их воеводе ничего хорошего не предвещал. Казаки и татары устраивались надолго, и в планах, судя по всему, у них была добротная осада. Поэтому город и крепость они обложили так, что мышь не проскочит. По лесам и полям рыскали конные дозоры, зоркие и шустрые, привыкшие лису и зайца в полях загонять. На холмах стояли соколятники с беркутами и соколами на рукавицах. Если кого глаз человечий пропустит, того ловчая птица с высоты отследит.

Воевода крякнул, услышав все, и приказал готовить город к долгой осаде, собрав все припасы в одном месте и весь наличный боезапас в другом. Повелел всех, гарнизон и беженцев посадить на строгий паек еды и питья и распределить по дворам. Усилить дозоры на стенах и караулы на улицах. Город, как медведь, уполз в берлогу, готовясь дорого отдать свою жизнь.

Друзья вернулись в свое пристанище, пока не занятое другими, ― огромный замок висел на прежнем месте. Отодвинули доску и протиснулись в щель. Сдавленные рыдания в углу заставили их насторожиться и схватиться за эфес сабель. Там, где вчера лег спать Абрам, сидела маленькая Юдифь, распустив косы. Плечи ее сотрясались от рыданий. Шляхтичи подошли поближе и сразу поняли, что Абрам уже предстал пред своим богом и держит ответ за земную жизнь. В руке он сжимал кожаный футляр. Стефан слегка потянул его, и старый жид, будто дожидаясь этой минуты, разжал пальцы, отдавая сокровище в руки тому, кому поверил, надеясь на свое чутье. Стефан передал футляр Юреку, а сам обнял за плечи Юдифь, поглаживая ее по спине и пытаясь утешить.

– Ну что, брат, пора выполнять свои обещания, – кашлянул Юрек.

Как только солнце скрылось за зубчатыми башнями, и на город опустилась ночная мгла, как только на улицы вышли ночные караульные с чадящими факелами в руках, двое друзей и их новая подружка, переодетые в удобные серые одежды, в которых не раз уходили на вылазки в стан врага, скользнули в сторону цитадели. Промелькнув по улочкам крепости, пробежав, когда луна спряталась за тучку через центральный двор, они юркнули в главную башню замка. Прокрались мимо караульни, спустились по круто уходящей вниз лестнице. Затем Юрек нащупал секретный камень, открывающий тайный ход, нажал на него, и вот уже все трое очутились на потайной лестнице, ведущей к заветному колодцу. Тихо ступая вдоль стены, они спустились в подземелье и только тогда зажгли принесенный с собой факел. Прошли дальше под низкими сводами и оказались в небольшой зале с колодцем, накрытым дощатой крышкой, посередине.

– Ну что, Юрек, тебе лезть! – произнес Стефан. – Ты и в детстве всегда первым сюда лазал, – и передал ему кожаный футляр.

– Можно хоть глазком… – Юрек просяще смотрел на Юдифь.

– Можно, – она кивнула.

Шляхтич вынул свиток, развернул, поднес поближе факел. На темном пергаменте выступили незнакомые буквы, похожие на меленьких жучков, торопливо куда-то бегущих.