Пионовый фонарь - Санътютэй Энте Страница 10

— Не может быть! Господин Хагивара?

Синдзабуро тоже узнал ее.

— Госпожа О-Юнэ? Как же так?

— Вот никогда бы не подумала, — сказала Юнэ. — Нам же сказали, что вы умерли.

— Как? — изумился Синдзабуро. — А мне сказали, что умерли вы.

— Не смейте так говорить, это плохая примета. Кто вам мог так сказать?

— Да вы заходите, пожалуйста, — спохватился Синдзабуро. — Вон там калитка, открывайте… — когда женщины поднялись на веранду, он сказал: — Мне ужасно стыдно, что не навещал вас… А тут недавно заходит ко мне Ямамото Сидзё и рассказывает, что вы обе умерли…

— Ну что за негодяй, — воскликнула Юнэ. — У нас он тоже был и рассказал, что вас больше нет на свете. Я понимаю, человек вы простодушный, и обвести вас нетрудно… А объясняется все, по-моему, очень просто. После вашего посещения барышня только и думала что о вас. Ну, нет-нет забудется и заговорит о вас. Бывало, при господине даже. А надо сказать, что у господина в доме есть наложница по имени О-Куни, женщина очень скверная. Все это, конечно, ее грязные проделки. Чтобы разом лишить всех надежд и вас, и барышню, она уговорила Сидзё сообщить нам, будто умерли вы, а вам сказать, будто скончалась барышня. Барышня, когда услышала о вашей смерти, хотела было даже в монахини постричься, бедняжка. Насилу я отговорила ее, кое-как убедила, что монахиней можно быть и в сердце своем, безо всякого пострига. А тут еще при всем этом господин велел барышне выходить замуж. Барышня еще отказалась — ни за что, говорит, замуж не пойду, усыновите лучше наследника с женой со стороны. И так уперлась, что в доме все пошло кувырком. Отец пришел в ярость: ты, говорит, сошлась с кем-то втайне от меня, но сам видит — барышня одна-одинешенька, рубить некого. Все равно, говорит, ты дрянь, в Янагисиме я тебя не оставлю, а из дома выгоню. Так мы с барышней ушли из дома и переселились в Сансаки, живем теперь в бедной хибарке, я занимаюсь рукодельем и кое-как свожу концы с концами, а барышня все дни проводит в молитвах. Нынче, по случаю праздника Бон, ходили по храмам, да и припозднились…

— Вот, значит, что с вами было! — сказал Синдзабуро. — А я ведь тоже все эти дни молился перед божницей с посмертным именем барышни, можете убедиться, не вру…

— Спасибо вам за то, что вы так помнили о ней, — сказала Юнэ. — А уж она-то все время одно твердит, пусть, говорит, меня из дома выгнали, пусть меня зарубят, лишь бы он меня любил… Послушайте, господин Хагивара, удобно ли ей будет переночевать у вас сегодня?

— Пожалуйста, — ответил Синдзабуро. — Только вам лучше будет пробраться в дом через черный ход. Дело в том, что у меня здесь живет некий Хакуодо Юсай, гадальщик-физиогномист, я ему многим обязан, а человек он ужасно настырный, и мне не хотелось бы, чтобы он что-нибудь узнал.

Женщины так и поступили, переночевали у Синдзабуро и удалились перед рассветом. Семь вечеров подряд приходили они к нему в любую погоду, невзирая ни на дождь, ни на ветер, оставались у него ночевать и уходили, пока не рассвело. Влюбленные словно прилипли друг к другу, и Синдзабуро совсем потерял голову. Между тем Томодзо, живший рядом в пристройке, слыша каждый вечер женские голоса в покоях хозяина, забеспокоился. «Больно уж прост наш господин, — подумал он. — Не окрутили бы его дурные женщины». И вот ночью девятнадцатого числа он подкрался к дверям дома и заглянул внутрь. Покои были завешены сеткой от комаров, и через нее можно было разглядеть, что на блестящей циновке сидят рядышком, ничуть друг друга не смущаясь, словно муж и жена, Синдзабуро и молоденькая женщина и любовно беседуют.

— А если родитель так и выгонит меня, — говорила женщина, — ты возьмешь нас с О-Юнэ к себе?

— Ну, конечно, возьму, — отвечал Синдзабуро. — Я буду только счастлив, если так случится, но ты ведь — единственная дочь, и мы вряд ли можем на это надеяться. Как бы нас не разлучили, как дерево колют пополам, вот чего я боюсь!

— А я твердо знаю, что нет и не будет у меня мужа, кроме тебя, — сказала женщина. — Пусть об этом узнает отец, пусть он убьет меня, все равно я люблю только тебя. И смотри не вздумай меня оставить!

С этими словами она прислонилась к его коленям, с нежностью заглядывая ему в глаза. Видно было, как беззаветно она любит. «Вот странная женщина, — подумал Томодзо. — Разговаривает по-благородному… Надо посмотреть на нее как следует». Он потихоньку отогнул полог и в ужасе отшатнулся. «Оборотень… Оборотень!» — пробормотал он, позеленев от страха. Словно во сне, побежал он за помощью к гадальщику Хакуодо Юсаю.