Марина Голуб в жизни, театре, кино. Воспоминания друзей - Виктор Борзенко

Детство врезается в нас, как наскальная живопись: штрихами и навсегда, – говорила Марина Голуб. – Первые штрихи моего детства – ноги прохожих на фоне неба.

Эта картинка так и впечатается в её память на всю жизнь. Окна квартиры в Сокольниках едва приподнимались над тротуаром. Трёхлетняя Марина подставляла табуретку и забиралась на подоконник – там, держась за оконную ручку, она могла рассматривать людей. Оттуда было видно небо. Это сейчас Сокольники – один из центральных районов Москвы, а тогда, в конце 1950-х, это была окраина с обветшалыми деревянными домами, разбитыми тротуарами и покосившимися заборами.

Пол в квартире был земляной, неровный, комнаты разделялись занавесками. Хранительницей очага была бабушка Марины – простая и мудрая деревенская женщина Анастасия Ивановна Горюнова. Несмотря на все пережитые испытания – войну, голод, потерю мужа, тяжёлый не женский труд, – она сохранила лёгкий нрав, оптимизм, прирождённую находчивость и самобытный юмор, о котором потом ходили легенды.

– Нашим бороду приставить – так вылитый Лев Толстой! – говорила Анастасия Ивановна, намекая на своё «графское» происхождение. Дело в том, что её предки были выходцами из Ясной Поляны. А Толстой, как известно, «вольно» обращался с барышнями-крестьянками. Бабушкины складные и остроумные афоризмы Марина повторяла всю жизнь. А вслед за ней эти присказки цитировала вся театральная Москва.

Но в те годы звездой маленькой квартирки в Сокольниках была мама Марины. Людмила Голуб – тогда ещё по мужу Фролова – выпускница Щепкинского театрального училища, молодая актриса Московского драматического театра имени Н. В. Гоголя.

Людмила Голуб была актрисой невероятного комедийного и характерного дара. До прихода в Театр имени Гоголя работала в Московском театре юного зрителя, где играла в детских спектаклях девочек и мальчиков. А уже на сцене драматического театра к ней пришли ведущие разновозрастные характерные роли, которые она блистательно исполняла.

«С большой впечатляющей силой уже знакомая многим по радиопередачам Л. С. Фролова раскрывает чистую и нежную душу своей героини Веры в спектакле “Случайные встречи” <…>» ^[1], потом был мальчик Гуинплен по Гюго «Человек, который смеётся», «Кавказский меловой круг» Брехта в постановке А. Дунаева, где, кстати, роль мальчика играла маленькая Марина, потом Людмила Голуб вела на советском телевидении «Спокойной ночи, малыши!» и уже совсем позже она была вынуждена уйти из Театра имени Гоголя и пойти работать на эстраду в Москонцерт, где вместе с Тамарой Миансаровой, Бедросом Киркоровым, Аллой Йошпе и Стаханом Рахимовым, Капиталиной Лазаренко, Геленой Великановой и Иосифом Кобзоном ездили и давали концерты по необъятным простором нашей родины.

…В 1960 году в этот более чем скромный быт ворвалось дыхание совершенно другой жизни. Это была судьба в лице человека, которого звали Григорий Ефимович Голуб. Через пару месяцев после знакомства он перевёз всю семью в свою квартиру на Комсомольском проспекте.

Вскоре Театр имени Гоголя облетел слух:

– Людка Фролова выходит замуж за дипломата!

Кем же он был – этот «принц на белом коне»? За его плечами уже была многолетняя консульская работа в посольстве СССР в Финляндии. Григорий Голуб родился в 1923 году в Харькове в семье начальника финансового управления области. В 37-м году отца арестовали и вскоре расстреляли. Мать была осуждена на 20 лет лагерей. Гришу и его младшую сестру определили в Кардымовский детский дом.

Педагоги этого детского дома оказались людьми бескорыстными и смелыми. Они прекрасно понимали участь своих воспитанников – детей «врагов народа» и пошли на подлог – написали в его личном деле, что он украинец, а родители умерли от голода.

В 18 лет он ушел на фронт. Воевал под Смоленском в пехоте, освобождал Сталинград, был ранен. После госпиталя стал командиром роты разведчиков, воевал в составе Первого Украинского фронта, дважды форсировал Днепр. Победу встретил в Австрии в звании старшего лейтенанта. После войны закончил Военно-педагогический институт, затем Военно-дипломатическую академию ГРУ.

Этот человек стал Марининым отцом. А она стала Мариной Григорьевной Голуб. Отца она обожала. И это было взаимно.

А вот в отношениях с мамой у Марины бывали разные периоды. И всегда неизменным авторитетом и третейским судьёй оставался отец. О нём актриса рассказывала во многих своих интервью.

* * *

В 1964 году Марина Голуб пошла в первый класс школы № 33. Рассказы о школьной поре – самые нелюбимые в её биографии. Училась неважно. Сверстники дразнили. Учителя не всегда понимали. В своих многочисленных интервью она особо не касалась этой темы – яркое воспоминание было только одно:

– В седьмом классе пошли мы гулять на Ленинские горы. Я надела новое узкое платье, которое сшила мне мама. И, естественно, упав с крутой горки, тут же его порвала. Но это было еще полбеды, поскольку сама я прилично поранилась. На мой крик подлетела продавщица мороженого, увидела раны и ссадины – запричитала, заохала и решила, что меня надо срочно везти в травмпункт. Подкатила свой лоток, одноклассники помогли мне на него забраться, и мы поехали. Один из них позавидовал: «Везёт тебе, мороженого объешься…» Но самую сакраментальную фразу он произнёс, когда позвонил моей маме, чтобы сообщить о случившемся: «Ваша дочь упала с Ленинских гор!» Эта фраза в нашей семье стала афоризмом ^[2].

До девятого класса Марина Голуб сидела за третьей партой в среднем ряду вместе с Анной Мазепой (в замужестве – Политковской), будущей журналисткой, правозащитницей. Дружбы на всю жизнь между одноклассницами не сложилось, но в школе они хорошо дополняли друг друга.

– У Ани с детства было обострённое чувство справедливости, – говорит её одноклассница Елена Морозова. – «Правдорубка» и «правдолюбка». Она ведь не только за себя боролась. К ней все обращались: «Ань, посмотри, у меня вот столько-то ошибок, мне поставили трояк, а кому-то четвёрку». Аня могла запросто пойти к учителю разбираться, доказывать, что это предвзято, несправедливо. На моей памяти она не раз заступалась и за Марину. Вообще, у них с Голуб были удивительные отношения. Мне кажется, что Аня видела в ней гораздо больше, чем некоторые учителя. У нас ведь зачастую важен результат: никто не учитывает ни темперамента, ни характера, ни каких-то личных особенностей… А Аня понимала, что Марина – прирождённая актриса и что ей все эти тангенсы и синусы, атомы и молекулы никогда не пригодятся. Она не только позволяла списывать, но и готова была тихонько подсказывать с места, если Голуб вызывали к доске и она глазами искала ответа…