Кое-что ещё - Дайан Китон

У Дайан Китон редкий дар: она совсем не меняется. Какой была в первых фильмах Вуди Аллена, такой и осталась. При этом без всяких заметных усилий и мучительных самоистязаний, как это принято у голливудских див, помешавшихся на том, чтобы остановить время и сохранить свою неземную красоту. Справедливости ради стоит признать, что Дайан никогда и не проходила по разряду патентованных красавиц. Она – прежде всего актриса, тем, как говорится, и интересна. Поэтому и время ей не враг, а скорее сообщник. Никогда она так много и успешно не снималась, как переступив разные опасные возрастные рубежи. Камера ее любит. Ее морщинки, задорную улыбку, кокетливые, смешные гримаски. В то время как другие ее знаменитые ровесницы доблестно демонстрируют неподвижные, застывшие от ботокса маски, у Дайан живое пленительное лицо счастливой женщины, принимающей и свой возраст, и свое прошлое, и свою нынешнюю жизнь. Когда видишь ее на экране, то не покидает чувство, что она путешествует по жизни налегке. Без тягостных обременений в виде скандалов, разводов, судебных разбирательств – обязательных спутников любой звездной судьбы. Впрочем, она и замужем никогда не была. Хотя мужчины, с которыми ее связывали романтические отношения, были все как на подбор, фигуры яркие, харизматичные, даже выдающиеся. И Вуди Аллен, сделавший ее звездой своих ранних лент, и голливудский сердцеед Уоррен Битти, снявший ее в своем лучшем фильме «Красные», и Ал Пачино, роман с которым начался на «Крестном отце-1», а закончился спустя двадцать лет на «Крестном отце-3». Но брака ни с одним из них так и не получилось. Почему? Ответ на этот вопрос, долгое время мучивший американские таблоиды, можно при желании отыскать в книге “Кое-что еще…”. Моя версия, – слишком умна, слишком независима, слишком иронична. И все-таки, книга Дайаны Китон – про другое.

По сути, здесь представлены целых две автобиографии, где доминирующая роль принадлежит матери Дайан, образцовой домохозяйке и верной жене, миссис Дороти Холл. Она всю жизнь мечтала о славе звезды, но так и не поднялась выше титула «Миссис Калифорния». Звездой стала ее старшая дочь, предоставив матери почетную обязанность собирать рецензии на свои фильмы, вырезать из журналов портреты и интервью, жить отраженной жизнью, которая спустя годы обернется грудой самодельных альбомов с любовно выклеенными коллажами, красиво подобранными картинками и броскими, многозначительными заголовками.

В какой-то момент дочь возьмет все это ветхое богатство в свои руки и с удивлением обнаружит, что ничего про свою мать не знала. Ни про ее талант незаурядной художницы, ни про ее глубинное, беспросветное одиночество, ни про ее тоску от собственной невостребованности и ненужности. За благополучным фасадом идеального американского семейства притаилась драма, тщательно скрытая от посторонних глаз, о которой не полагалось знать даже самым близким. Наверное, это было самое главное открытие, которое сделала Дайан Китон уже после смерти матери, погрузившись в изучение ее дневников и альбомов.

В американской культуре принята традиция шокирующих признаний. Многие книги пишутся с обязательным расчетом на то, чтобы потрясти воображение читателей какими-то сногсшибательными откровениями. Как правило, все вертится вокруг инцестов, тайного или явного алкоголизма, домашнего насилия и прочих ужасов, которыми буквально переполнена мемуарная литература звезд. Что правда, а что нет – выяснять их добросовестным биографам. Но ведь для издателей важнее всего, чтобы книга как можно лучше продавалась. И в этом смысле мемуары Дайан Китон – на первый взгляд не очень-то коммерческий проект. Ну кому могут быть интересны дневники какой-то безвестной домохозяйки? Все хотят знать подробности про знаменитых любовников, а тут через каждую страницу мама, мама, мама…

Но Китон никогда бы не заслужила славу самой умной женщины Голливуда, если бы пошла на поводу у массовых вкусов и пожеланий редакторов. В своем желании договорить все до конца она куда последовательнее и смелее многих своих коллег. Она не придумывает миф, не ошарашивает подробностями. Но просто, без лишних комментариев предъявляет миру свои горестные улики, эти доказательства собственной вины, кровоточащий автобиографический коллаж, где все разрезано, перерезано и склеено по живому.

Ироничные картинки американской пригородной жизни в Южной Калифорнии сменяются жесткими зарисовками Нью-Йорка конца шестидесятых годов, тягостные симптомы болезни Альцгеймера, от которой страдала под конец жизни мать, чередуются с описаниями приступов булимии, отравившей всю молодость Дайан. «Наша история – меня и моей мамы – это клубок нашего прошлого, который не распутаешь, глядя на подборку вырезок о девушке, которую звали Энни Холл».

Это имя тоже возникло неслучайно. Во-первых, Холл – девичья фамилия матери. А во-вторых, это самая известная роль в фильмографии Дайан Китон, за которую она получила «Оскар».

Можно сказать, с нее в американском кино началась целая плеяда неприкаянных одиноких нью-йоркских интеллектуалок, исправных пациенток психоаналитиков, экстравагантных любительниц мужских шляп и галстуков. Женский тип, созданный фантазией и любовью Вуди Аллена, вошел в американскую мифологию под именем Энни Холл и навсегда закрепился за самой Дайан.

Все, что она делала потом в кино, так или иначе имело точку отчета в виде фильма, ставшего непререкаемой классикой. Как и полагается серьезной актрисе, она пыталась бунтовать. Искала и находила для себя другие роли. Старалась нигде не повторяться. Снималась у больших режиссеров в надежде, что они подскажут, как ей наконец выбраться из шляп и прикидов Энни Холл. Но такой, как Вуди Аллен, в ее жизни был один. Да и публика желала видеть ее только в амплуа crazy girl, немного чокнутой, странноватой девицы не от мира сего. К слову сказать, у этой странности было много разных оттенков и градаций. Как правило, это была форма защиты от жестокости и абсурдности мира. Так же как и лучезарная улыбка – что-то вроде рефлекса на любое уродство или грубость. В кино и в жизни Дайан надевает ее, как маску. И шагает дальше, не оглядываясь по сторонам, не прислушиваясь к тому, что о ней говорят за спиной.