Судьба штрафника. «Война все спишет»? - Александр Уразов

После воскресного самодеятельного концерта и танцев студенты выпускного курса Ростовского строительного техникума спали в общежитиях мертвецким сном. Утром в понедельник все спешили привести себя в порядок и, не завтракая, отправлялись в техникум на выполнение дипломных работ. Зал, заполненный чертежными станками, быстро наполнялся дипломниками. Вот вбежал в зал, вернулся назад и вновь забежал Хоменко, крикнул:

— Да! Я и забыл вам сказать, братцы: сегодня немецкие фашисты бомбили наши города. Вы слышали — началась война! Война, братцы!!!

Никто не поверил.

— Как можно верить, чтобы шавка медведя в тайге задрала! — ответил кто-то. — Да мы их шапками закидаем!

— Не верите? — вскричал Хоменко. — Тогда слушайте радио, я включил Москву!

И Молотов подтвердил по радио, что началась война. Аудитория оглохла! Окостенела! Замерла! Потом был митинг, крики возмущения…

Вскоре дипломники стали получать повестки из военкомата о призыве в армию, на войну. На защите они хватали листы своей работы, развешивали перед дипломной комиссией, что-то говорили, председатель комиссии говорил: «Довольно!» — выпускнику давали справку о защите, и он бежал в военкомат к назначенному часу, боясь опоздать.

Приехала комиссия Госстроя СССР для распределения специалистов по городам и предприятиям. Меня, защитившего диплом с отличием, в армию не призвали, а направили на строительство военного завода в городе Каменске вместе с другими ребятами, получившими бронь.

Но на военном заводе закончить строительство не хватило времени — враг двигался по Украине. Вновь прибывшие мастера-строители проработали всего два месяца, и по приказу Главкома строительный трест № 23 был преобразован в управление военно-полевого строительства № 23 и направлен на строительство оборонительных сооружений на Украину, за Харьков. Все имущество треста и личный состав сконцентрировали у железнодорожной станции в ожидании отправки. Люди спали у железной дороги, чтобы не задерживать погрузку вагонов и отправку составов на Украину.

Наконец-то началась погрузка. Работали все дружно, весело, с шутками — всем надоело сидеть неотлучно на станции, видеть слезы жен, детей. Если ехать, то скорей! Быстро погрузили имущество, положили сходни и завели в вагоны упирающихся лошадей, устроили нары в жилых вагонах, нанесли сена на подстилку. Стихийно организовывались людские компании, облюбовывали и занимали места в вагонах — на верхних нарах, на полу.

Мы, молодые специалисты, еще не вжились в рабочие коллективы, и нам не хотелось ехать в теплушках на 30 человек каждая. И смущало нас не только многолюдье — в то время существовала еще субординация между рабочими и ИТР, скованность взаимоотношений, различие интересов. Сами рабочие не хотели бы ехать вместе с нами.

Нас же от студенчества отделяло всего два месяца. Я, Петя Пономарев, Володя Павлов, оторванные от своих товарищей, — мы еще не нашли себя в новых условиях, тосковали по друзьям и студенческой жизни и поэтому крепко держались друг друга. К нам присоединились Федор Куриченко и Петр Минченко, окончившие техникум заочно тоже несколько месяцев назад. Но они были люди семейные, имели больший производственный и жизненный опыт.

Особенно расторопным весельчаком и пронырой был Минченко. Он-то и предложил поселиться на открытой платформе под прицепом, нагруженным углем для кузницы и покрытым огромным брезентом. Рабочие закрепили брезент на бортах железнодорожной платформы, и образовалась просторная палатка. Мы дооборудовали ее, набив по бортам для утепления сено и сделав мягкую подстилку для постели, покрыв ее плащ-накидкой. В головах мы разместили свои чемоданы и вещмешки с продуктами.

Теперь уже и семьи рабочих не уходили домой, ожидая отправки эшелона. Но куда? На юг, в Среднюю Азию, на Урал, в Сибирь? Или на фронт? Но если на фронт, то зачем нам нужны оконные и дверные коробки, петли, шпингалеты, фитинги, асфальт, олифа, гвозди, трубы и другие стройматериалы? Ожидали, с какой стороны прицепят паровоз. Ночь мы спали уже на новом месте.