Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

Извечный для России вопрос: что есть для нее водка? Добро или зло?

Если зло, то вред Сталина в «водочном» вопросе столь же велик, сколь велика и трагедия ГУЛАГа.

Для Сталина, как пишет Лев Мирошниченко, «угощение выпивкой служило немаловажным инструментом кремлевской дипломатии…».

Этот макиавеллевский инструмент легко развязывал языки и соратникам, и врагам.

Сподвижник вождя Анастас Микоян: «Сталин заставлял нас пить много, видимо для того чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем надо говорить, о чем не надо, а он будет потом знать, кто что думает…»

Маршал И.С. Конев: «Он напаивал. Напаивал и своих ближайших соратников. Видимо, это уже вошло у него в привычку и было частью программы, включавшей для него элемент развлечений…»

Писатель К.М. Симонов: «Любил напоить, но сам пьяным не бывал…»

В Гагры к Сталину приехал переводчик Министерства иностранных дел Олег Трояновский. Ожидали делегацию членов британского парламента. Сталин предложил в шутку(?): «Почему бы вам не остаться и не пожить какое-то время с нами? Мы вас напоим и посмотрим, что вы за человек…»

Н.С. Хрущев: «Нормальный следователь никогда не стал бы вести себя даже с закоренелыми преступниками так, как это делал Сталин со своими друзьями за столом…»

Другой сподвижник Сталина – Молотов, чья фамилия дала название мощному оружию фронтовых окопников, а в мирное время разного рода экстремистов – «коктейлю Молотова»: «Сталин много не пил, а других втягивал здорово. Видимо, считал нужным проверить людей, чтоб немножко свободней говорили…»

Оправдал ли себя этот метод? Писатель А. Бушков считает, что вполне, приводя в доказательство факт сталинской пирушки в Сочи осенью 1928 года. «Отмечали чей-то день рождения. Готовили шашлык, выпили немало. И тут вдруг Томского, что называется, понесло. Наговорив Сталину уйму неприятных вещей, он закончил вовсе уж «дружеским» пожеланием:

– И на тебя пуля найдется!

Проще всего списать все на алкоголь. Но не в тех непростых условиях, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть… И ведь давно известно: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Как бы там ни было, но впоследствии Томский еще до наступления большого террора взял пистолет и шарахнул себе в висок…»

Спишем все на алкоголь.

В. Карпов в своей книге «Генералиссимус» проводит мысль, что, к примеру, Хрущев, Берия и Маленков «упивались до бесчувствия» на сталинских застольях из страха разоблачения, поскольку планировали физическое устранение Хозяина. Что, кстати, и произошло в 1953 году, если верить Молотову. На Мавзолее 1 мая 1953 года Берия якобы сказал ему: «Я всех вас спас… Я убрал его очень вовремя…»

Такие вот были у вождя неблагодарные собутыльники.

Кстати, пьяный Василий Сталин в день смерти отца бился в горячке и кричал: «Сталина убивают!»

Но даже это на фоне государственной идеологии большевизма – всего лишь частности. Если водка – зло, тогда Сталин виноват в том, что был отменен сухой закон еще 1914 года, благородной задачей которого было навсегда покончить с пьянством в России.

Николай Романов так и предполагал: сперва запретить спиртное на время военных действий, а после войны – навсегда. Ни «превращения войны империалистической в гражданскую», ни сговора ленинского окружения с кайзером Вильгельмом, приведшего к октябрю 1917-го, ни тем более собственного расстрела он, естественно, предположить не мог.

«– Да что это такое – водка? Такого и слова нет.

Молодостью повеяло на меня от этого слова – водка.

– Водка-то, такое слово было.

– Что же оно значит?

– А напиток такой был. Жидкость, понимаешь? Алкогольная.

– Для чего?

– А пить.

– Сладкая, что ли?

– Эва, хватил. Горькая, брат, была. Такая горькая, что индо дух зашибет.

– Горькая, а пили. Полезная, значит, была? Вроде лекарство?

– Ну, насчет пользы – это ты, брат, того. Нищим человек от нее делался, белой горячкой заболевал, под забором коченел.

– Так почему же пили-то? Веселым человек делался, что ли?

Я задумчиво пожевал дряхлыми губами.

– Это как на чей характер. Иной так развеселится, что вынет из кармана ножик и давай всем животы пороть.

– Так зачем же пили?

– Приятно было.

– А вот у тебя там написано: «выпили и поморщились». Почему поморщились?

– А ты думаешь, вкусная она? Выпил бы ты, так похуже, чем поморщился…

– А почему они «поспешили закусить»?

– А чтоб вкус водочный отбить.

– Противный?

– Не без того. Крякнуть тоже поэтому же самому приятно было. Выпьет человек и крякнет. Эх, мол, чтоб ты пропала, дрянь этакая!

– Что-то ты врешь, дед. Если она такая противная на вкус, почему же там дальше сказано: «По одной не закусывают»?

– А это чтоб сейчас же другую выпить.

– Да ведь противная?

– Противная.

– Зачем же другую?

– А приятно было.

– Когда приятно – на другой день?

– Тоже ты скажешь: «на другой день», – оживился я. – Да на другой день, брат, человек ног не потащит. Лежит и охает. Голова болит, в животе мутит и на свет божий глядеть тошно до невозможности.

– Может, через месяц было хорошо?

– Если мало пил человек, то через месяц ничего особенного не было.

– А если много, дед, а? Не спи.

– Если много? Да если, брат, много, то через месяц были и результаты. Сидит человек и с тобой разговаривает, как человек. Ну а потом вдруг… трах! Сразу чертей начнет ловить. Смехи. Хе-хе. Кхе-кхе!