Магия без правил - Илона Волынская Страница 9

– Фу, как грубо! – невозмутимо парировала графиня.

Черноволосая со стоном почти рухнула на перевернутую поилку:

– Короче! Мы разгадали магическую загадку, спасли говорящих медведя, ворона и щуку, встретились со скарбниками, инклюзниками и ведьмами, потом на игроков разозлилась Баба Яга и закляла нас всех! Мецентрийская Гидра закрутила нас ураганом и плюнула, мы летели на воздушных шариках, потом я нашла Богдана в цыганском таборе, мы угнали у цыган коня, потом нас вынесло в подвалы инквизиции, конь превратился в козу, а главный духовный судья оказался упырем, а потом… А чего это вы оба на меня смотрите, как будто я психическая?

– Нет-нет, ну что вы, – ласковым-ласковым тоном сказала Татьяна. – Я думаю, ваша нянюшка просто слишком много рассказывала вам сказок.

– Ты мне не веришь? Ну я тогда даже не знаю… – она поглядела на Татьяну растерянно. Растерянность сменилась всплеском злости. – Ладно! Пожалуйста! Делайте, что хотите! В нормальной, в реальной жизни вас ждут родители! Они даже еще не знают, что вы пропали. Они думают, вы развлекаться поехали, на каникулы! А вы даже пальцем не пошевелите, чтоб к ним вернуться, а только рыдаете – ах мы бедненькие сиротки, нас никто не любит, все обижают…

– Но, согласитесь, вы рассказываете совершенно невозможные вещи, – смущенная ее напором, пролепетала графиня.

– Ай, невозможные, да не совсем! – неожиданно вмешался Богдан. – Как конь в козу превратился, я сам видел!

Вороной обиженно затряс головой.

– …И упырь был – паршивый пан, кровь пил!

Татьяна подумала, что ведь и она видела нечто необычайное. Затруднительно отнести к обыденным ситуацию, когда хрупкая на вид паненка, как пушинку, швыряет калачами кормленного паныча, а потом впивается клыками в горло его батюшке.

Но тут же и спохватилась:

– Принимать всерьез слова бродяги, который и грамоте-то не обучен?

Цыганенок обиженно надулся:

– А вот если не соврала гадалка, – он кивнул на черноволосую, – и батька мой взаправду не цыган, а пан инженер, так я его найду и при нем всему обучусь, не хуже всяких знатных панночек стану! А ты, панночка, за этого пришелепкуватого замуж пойдешь, – он ткнул в валяющегося на соломе Томашека, – будешь с него пьяного сапоги снимать!

– Панна Ирина, уймите вашего наглого цыгана! – ледяным тоном потребовала Татьяна. – Он, кажется, и вовсе изволил забыть, кто он и кто – я!

– Ай, панночка, ты сама-то знаешь, кто ты есть? Вот кто ее батька на самом деле? – он повернулся к панне Ирине и уставился на нее с требовательным азартом.

– Ну вообще-то у Таньки… то есть… гхм… у Татьяны Николаевны, – чуть насмешливо улыбнулась та, – отец очень крутой. Недвижимостью торгует.

– Сударыня! – теперь графиня чувствовала, что просто захлебывается от гнева. – Я благодарна вам за спасения от похитителей, но ваше оскорбительное поведение принуждает меня прекратить с вами всякое общение. Как смеете вы позорить славную память моего почтенного батюшки, утверждая, что он… – она задохнулась, не в силах продолжать, и, лишь справившись с собой, смогла с невыразимым презрением выдавить: – Что мой папа́ – жалкий торговец? Быть может, вы еще скажете, что он даже не дворянин?

– Что-то я тебя не поняла? – панна Ирина взглянула на нее с ответным возмущением. – Тебе родители нужны или чтоб они обязательно графьями были?

Нет, беседовать с сей панной решительно невозможно!

– Вот как вы трактуете мои слова? Думаете, я выгоды ищу? Я люблю своих родителей! – с силой выкрикнула Татьяна. – Мне без них плохо! И я никому не позволю говорить про них всякие гадости, вроде того, что мой отец чем-то там… – она скривилась и процедила: – Торгует! – слезы набежали на глаза, она отвернулась и пристально уставилась на переступавшего в стойле вороного.

– Слушай, ты только не реви, – жалобно попросила панна Ирина.

– Я вовсе и не плачу, – сказала графиня и вразрез с собственными словами простонародно шмыгнула носом. – Это и есть тот самый конь, что в козу превратился? – желая сменить предмет разговора, спросила она. – Отличный жеребец. На Леонардо похож.

– На кого? – после долгого молчания переспросила панна Ирина.

– Батюшкин вороной, на всю губернию лучший. Его давно, еще до моего рождения цыгане свели, вот из этой самой конюшни, – она недобро покосилась на цыганенка. – Папа́ его все вспоминал…

– А на этом вашем жеребце… – вновь после паузы спросила панна Ирина, – на нем какие-нибудь заклятья были?

Татьяна улыбнулась:

– Обычно такие вещи тщательно скрываются, но сейчас какое это имеет значение? Извольте, батюшкин пропавший вороной был под «кфицас адерех» – заклятье «скачок дороги». Его сам каменецкий ла́мед-во́вник клал. Один из тридцати шести великих тайных праведников, – пояснила она. – Тех, что берегут мир от погибели. Обычно они скрываются, представляются людьми самыми жалкими и никчемными, однако же батюшка откуда-то знал. Он много знал такого, что другим неведомо.

Теперь за спиной молчали долго. Очень долго.

– А зачем они жалкими прикидываются? – спросила панна Ирина.

– Это-то как раз понятно. Чтоб люди не пытались использовать их для мелких дел, с какими могут справиться и сами. Мощь тридцати шести хранителей велика, но не беспредельна, и если израсходовать ее на малое, против великой беды можно и не устоять.

– Слушай… – задумчиво протянула панна Ирина. – Ты случайно старикана такого, слегка придурковатого, не знаешь? У него еще вечно волосенки дыбом, одежда грязная, а из карманов то семечки, то ореховая скорлупа сыплется?

– Хаим Янкеля? – равнодушно переспросила графиня. – Так он сейчас на кухне.

– Ой-вэй! Панночка такая умница, что старому Хаим Янкелю даже стыдно говорить, что панночка сильно ошибается! Хаим Янкель курочек отдал, пани экономка Хаим Янкеля обманула – что ему дальше делать на кухне? Лучше Хаим Янкель на конюшне посидит, с умными молодыми людьми нужные разговоры поразговаривает!