Башня шутов - Анджей Сапковский Страница 8

– Спешить с этим не следует, – бросил, глядя впотолок, плебан Якуб Галль. – Князь Конрад выезжает во Вроцлав, передвыездом у него бесчисленное множество дел. Слухи, как и всякие слухи, конечно,наверняка уже давно дошли до него, но сейчас не время придавать этим слухамофициальный статус. Достаточно будет, когда князь вернется, изложить емупроблему. А до того времени многое может решиться само собой.

– Я тоже так считаю, – опять кивнул БартоломейЗахс.

– И я, – добавил злотник.

Ян Гофрихтер поправил куний колпак, сдул пену с кружки.

– Князя, – проговорил он, – информироватьпока не стоит, подождем, когда вернется, в этом я согласен с вами, уважаемые. НоСвятой Официум уведомить надобно. К тому же немедля. О том, что мы у медикуса вкабинете нашли. Не крутите головой, господин Бартоломей, не стройте рожиц,уважаемый господин Лукас. А вы, преподобный, не вздыхайте и не считайте мух напотолке. Мне все это так же нужно, как и вам, и я так же жажду увидеть здесьИнквизицию, как и вы.

Но при вскрытии кабинета присутствовало множество людей. Атам, где скапливается много народу, всегда – думаю, я не открою страшную тайну– отыщется по крайней мере хотя бы один, который донесет Инквизиции. А если вОлесьницу нагрянет визитатор, то он нас же первых спросит, почему мы тянули.

– Я же, – Галль оторвал взгляд от потолка, –объясню. Лично я. Ибо это мой приход и на мне лежит обязанность информироватьепископа и папского инквизитора. Мне также полагается оценивать, возникли лиобстоятельства, обосновывающие вызов и загрузку работой курии и Суда.

– Колдовство, о котором вопила у августинцев АдельСтерчева, не обстоятельство? Кабинет – не обстоятельство? Алхимическая ретортаи пентаграмма на полу – не обстоятельства? Мандрагора? Черепа, руки скелетов?Хрусталь и зеркала? Бутылки и флаконы дьявол знает с какой дрянью или ядом?Лягушки в банках? Все это – не обстоятельства?

– Нет. Инквизиторы – люди серьезные. Их дело – inquisitode articulis fidel, [32] а не какие-то бабские выдумки,предрассудки и лягушки. Такими глупостями я и не подумаю забивать им головы.

– А книги? Те, что вот здесь лежат?

– Книги, – спокойно ответил Якуб Галль, –вначале следует изучить. Внимательно и не спеша. Святой Официум не запрещаетчитать книги и владеть ими.

– Во Вроцлаве, – угрюмо сказал Гофрихтер, –только что двое отправились на костер. Говорят, как раз за то, что у них быликниги.

– Отнюдь не за книги, – сухо возразилплебан, – а за контумацию, за отказ отречься от сведений, содержащихся вэтих книгах. Среди которых были письма Виклифа и Гуса, лоллардский «Floretus», [33] пражские статьи и многочисленные другие гуситские либеллы [34] и манифесты. Ничего подобного я не вижу среди книг,реквизированных в кабинете Рейнмара из Белявы, а вижу почти исключительно медицинскиепроизведения. Кстати, в большинстве своем либо даже полностью являющиесясобственностью скриптория монастыря августинцев.

– Повторяю. – Ян Гофрихтер встал, подошел квыложенным на столе книгам. – Повторяю, я вовсе не горю желаниемобратиться ни к епископской, ни к папской Инквизиции, я не намерен ни на когодоносить и видеть кого-либо вопящим на костре. Но тут речь идет о наших, прошупрощения, задницах. Чтобы и на нас не пало обвинение за эти книги. А что мысреди них видим? Кроме Галена, Плиния и Страбона? Саладин де Аскуло, «Compendiumaromatorum», Скрибоний Ларг, «Compositiones medicamentorum», БартоломейАнгличанин, «De proprietatibus rerum», Альберт Великий, «De vegetalibus etpeantes». «Великий», надо же, прозвище воистину достойное колдуна. А это,извольте, Сабур бен Саад. Абу Бекр аль-Рази. Нехристи! Сарацины!!

– Этих сарацинов, – спокойно пояснил, рассматриваясвои перстни, Лукас Фридман, – преподают в христианских университетах. Какмедицинских авторитетов. А ваш «колдун» – Альберт Великий – это епископРегенсбургский, ученый теолог.

– Да? Хм-м… Посмотрим дальше… Вот! «Causae et curae»,написанная Хильдегардой Бингенской. Наверняка колдунья эта Хильдегарда!

– Не совсем, – улыбнулся плебан Галль. –Хильдегарда Бингенская, пророчица, именуемая Рейнской Сивиллой. Скончалась вауре святости.

– Хе. Ну, если вы так утверждаете… А это что такое?Джон Герард? «General… Historie… of Plante». Интересно, по-какому это? Не иначе– по-жидовскому. Впрочем, скорее всего какой-нибудь очередной святой. А вотздесь «Herbarius» Томаса Богемского.

– Как вы сказали? – поднял голову плебанЯкуб. – Томас Чех?

– Так здесь написано.

– А ну покажите… Хм-м… Любопытно, любопытно… Все,оказывается, остается в семейном кругу. И вокруг родни крутится-вертится.

– Какой родни?

– Семейной. – Лукас Фридман по-прежнему, казалось,интересовался только своими перстнями. – Лучше не скажешь. Томас Чех, илиБогемец, автор этого гербариуса, прадед нашего Рейнмара, любителя до чужих жен,наделавшего нам столько неприятностей и хлопот.

– Томас Богемец, Томас Богемец, – собрал в складкилоб бургомистр, – именуемый также Томасом Медиком. Слышал. Он был другомодного из князей… Не помню…

– Князя Генриха VI Вроцлавского, – спокойно пояснилзлотник Фридман. – И верно, этот Томас был его другом. Крупный был в товремя ученый, способный врач. Учился в Падуе, в Салерно и Монпелье…

– Говорили также, – вклинился Гофрихтер, уженекоторое время кивками подтверждавший, что тоже припоминает, – он еще былчародеем и еретиком.

– Ну, прицепились вы, господин Ян, – поморщилсябургомистр, – к колдовству, что твоя пиявка. Успокойтесь.

– Томас Богемец, – заметил слегка суховатым тономплебан, – был лицом духовным. Вроцлавским каноником, потом даже суфраганомдицезии [35] и почетным епископом Сарепты. [36]Он был лично знаком с папой Бенедиктом XII.