Слуга короны - Дмитрий Швец Страница 76

– Ты в порядке, командир? – серьезно спросил Гробовщик, боясь опустить мое тело на землю.

– Как тебе сказать, чтоб Треску не обидеть? – ответил я. – А что?

– Когда ты упал там, я уж подумал, что ты умер. Испугался я.

– Да не, – улыбнулся я, – в порядке все. Как он ни пытался, – прорычал я в сторону Трески.

Не ожидал я услышать это от Гробовщика, не ожидал. И мне это польстило, значит, я еще кому-то нужен на этой земле, значит, кто-то еще волнуется за меня, переживает. Адель не в счет, она в меня влюблена, хотя и сама не знает почему. Молот тоже, он все же мне брат. Но чтоб из подчиненных… Их забота и беспокойство куда как ценнее и приятней. Для души приятней.

– Еще раз, – сказал я, упав на кучу сухих камышей, – как это произошло?

– Я не знал, что говорю во сне. – Треска сидел, обхватив голову руками и зажав ее между колен. – Я забыл об этом, – сквозь слезы говорил он. – Отец меня потому и выгнал с корабля. Он сказал…

– Не отвлекайся. – Бывает, Треску иногда заносит, и он начинает вспоминать свое прошлое или выдумывает, какая разница, сейчас не до его историй. – Говори по делу!

– А бить не будешь? – серьезно спросил он.

– Я когда тебя бил? Да и что уже толку. Ну давай!

– Так вот, во сне я рассказал о том, что Адель графиня, и что ты в нее безумно влюблен, и что ее ищут, и что, когда найдут, нам всем будет или награда или плаха. Понимаешь, Медный, – надрывным голосом, почти срываясь на крик, заревел Треска, – мне снился Трепа. И он же меня и разбудил. Я продолжил с ним разговор, а потом, когда проснулся…

– Ума не хватило все отрицать, – закончил я за него.

– Ну знаешь, – обиделся он, слезы разом высохли, – не все такие умные, как ты.

– Да, это жаль, – согласился я, – представь, насколько проще было бы жить, если бы все обладали мозгами. А ты что, – обратился я к Гробовщику, – заткнуть ему пасть кулаком не догадался? – Гробовщик виновато пожал плечами.

Я опустил голову на колени и задумался. Вот дерьмо! Почему я всегда влипаю в такое дерьмо, почему все беды на свете происходят именно со мной? Нет чтоб, скажем, на Гробовщика рухнула пара моих головных болей. Он большой, он их без труда утащит.

– Что будешь делать? – спросил Треска и поднял бровь.

Я сумел это разглядеть, уже рассвело совсем. Скоро Адель встанет, и тогда проблемы только начнутся.

– Не знаю, – честно признался я, – как отряд решит. – Состояние, когда уже все равно, только бы ни о чем не думать, целиком овладело мной.

Командир я или нет, в конце-то концов, где моя хватка, мой непревзойденный талант в поиске выхода из непреодолимых ситуаций и твердая решимость в достижении цели. Да пошли вы все! Надоело! Если решат меня утопить и передраться за Аделькино сердце, то пусть так оно и будет. Я больше не могу. Я на покой хочу.

– Отряд уже решил, – сказал от дверей Окорок, и вид у него был невеселый. – Мы можем подойти? – спросил он, я развел руками, пусть делают, что хотят.

С Окороком подошел Блоха. Получилось некое подобие совета старших офицеров. Но офицер-то тут один – я, они только сержанты. Что толку от званий на болоте?

– Отряд решил, – снова сказал Окорок и улыбнулся, – решил так. Ты, Медный, наш командир и останешься им, что бы ни случилось. Мы понимаем все, понимаем, почему ты скрывал от нас это. Чем меньше народу знает, тем в большей она безопасности. Мы понимаем, почему ты рассказал Треске и Следопыту, почему именно им. Мы понимаем, что ты не из огромного недоверия к нам поставил у ее дверей Следопыта. Мы все это понимаем. Единственное, чего мы в самом деле не можем понять, – это с чего ты решил, что она дочь графа?

Я не стал отвечать, в абсолютной тишине, нарушаемой лишь плеском болотной воды, расстегнул мундир и выудил медальон. Лицо, как две капли походившее на лицо Адели, улыбнулось мне и было передано в руки Окорока.

– Святые ляжки! – выдохнул он, лишь взглянув на картинку.

– Да, – поддержал его Блоха, – ну и, мать твою, хрень творится в этом мире, – добавил он, расчесывая прыщ на выбритой макушке.

Окорок вернул мне медальон, и я снова водрузил его на шею. Они молчали, пораженные до глубины души, но в глазах сержанта зрел вопрос.

– Этого мне показалось мало, – предвосхитил я его, – не поверил я своим глазам. Да, видно, зря не верил. Грамаль подтвердил, а затем и род… старый друг Гробовщика. Так что, по всему получается, она та, про кого мы думаем.

– Хреново, – подвел итог Окорок. – Святые ляжки, как хреново! А она, Аделька, знает?

– Если Шепот не рассказала, то нет.

– А Шепот знает? – прыснул Треска.

– Очень может быть, – уклончиво ответил я, и так уже сболтнул лишнего.

– Так вот чего ты ее в Станрогте искал! – засмеялся Окорок. – А я-то думаю, на кой она тебе сдалась?

– Шепот ни слова об этом, – сказал я, стараясь пробудить в себе надежду, что она еще не знает и ни о чем не догадывается.

Ребята повели себя так, как надо. А именно, никто ничем не выдал своего знания. Никто не изменил своего отношения к Адели. Она по-прежнему оставалась подругой и дочерью для всего отряда, а также невестой их командира.

Лишь смешки за моей спиной смолкли. Больше они не смели обвинять меня в бездействии или любви к мальчикам. Не скажу, что мне этого не хватало, но чувствовал я себя как-то неуютно. Привык, наверное, быть посмешищем. Пора отвыкать, самое время отвыкать.

Несколько дней все было прекрасно, а потом… Потом явилась Шепот. Старая хитрая плутовка враз заметила изменения в людях, но не подала виду, и для всех это осталось тайной. Для всех, но не для меня. Легко найти, когда знаешь, где искать, и я нашел.

Она вела себя как всегда, разве что теперь она больше прислушивалась к трепу парней да старалась не попадаться мне на глаза. В этом мы с ней были солидарны. Я тоже не очень хотел ее видеть и тем более с ней разговаривать. А потому несказанно радовался приближению дня встречи с герцогом.

Надо бы ускорить процесс, пошлю-ка я Носатого с четким приказом рот не открывать и герцога сюда доставить.

Что же до Адели, пока не было тети Шепот, моя милая девочка не оставляла попыток уединиться со мной и поговорить, а все наши разговоры сводились к одному. Она часто прижималась ко мне, невзирая, был кто рядом или мы были одни. Если мы были одни, ее действия бывали куда более откровенны. Я держался из последних сил, а когда эти силы иссякли, соврал, что договорился встретиться со своим приятелем из Станрогта, нам с ним было необходимо обсудить некие мифические дела.

Ребята неодобрительно загудели, Адель надула губки, бросив, что я не хочу побыть с ней и минуты, а Шепот напряглась и стала слушать еще внимательней.