Возвращение - Александра Лисина Страница 74

— Прошло много времени с тех пор, как вы покинули свой дом. Ваши тела изменились, приспособились, и «Огонь» уже не причинял вам такого вреда, как прежде. Поэтому когда тот эльф коснулся его, то не умер. А вскоре обрел такую силу, что его род в скором времени стал первым в ваших лесах.

— В лесу, — машинально поправил ее Тиль. — Только в Темном лесу. Светлые к тому времени уже отделились.

Элиар почувствовал на себе внимательный взгляд Матери и поспешил отвернуться: слишком уж он был нечеловеческим, слишком много в себе нес, слишком тяжело было его выдерживать, и слишком сильно он давил на разум.

— Как Изиар смог открыть свой собственный портал? — снова спросил Тирриниэль.

— Я была излишне откровенна, когда рассказывала ему о Гнезде и о том, как попала в ваш мир. Я слишком поздно поняла, что он за существо. И поздно осознала, что в магии вы, ушедшие, успели многого достичь. Так много, что даже мое сознание оказалось спутано его заклятиями. И так надежно, что даже мне не удалось побороть чары полного подчинения. Ты ведь знаешь, что это такое? И знаешь, что от них невозможно избавиться, пока жив хозяин? Вот и я не смогла. И этот кошмар длился целых девять эпох, пока наконец не появился… ты. — Ее взгляд остановился на Таррэне. — Благодаря тебе я смогла освободиться. С твоей помощью мой разум сбросил оковы сна и смог восстановить утраченное. Конечно, не сразу, но я вспомнила себя.

— Ты отдала мне свою силу, — медленно наклонил голову темный эльф, не заметив, как дрогнул при этих словах среброкрылый. — Так же как когда-то поделилась ею с Изиаром.

— Только ты оказался достоин чести. И только ты смог использовать ее правильно.

— Ты дала нам новый дом и берегла наш покой почти пять веков… но почему ты говоришь об этом только сейчас?! Почему не пять лет назад? Не двадцать? Не сто? Почему, показав мне истинные возможности своего «Огня», ты не открылась нам раньше? И почему позволяла считать себя простым, хоть и очень мощным, артефактом… это ведь ты была Лабиринтом, верно? И это ты помогла мне уничтожить Изараэля?!

Ветерок смущенно притих.

— Мне казалось, что за столько лет ты привык к Лабиринту и тебе будет нелегко принять правду. Поэтому я ждала. Помогала, как могла. И в том числе поэтому решила сегодня вернуться.

Тирриниэль переглянулся с Элиаром.

— Значит, ты вернулась, чтобы избавить нас от суда?

— Вы — мои младшие дети. Как я могла допустить, что вы погибли из-за моей ошибки? Возможно, я сделала это позже, чем следовало, но вы такая же часть Алиары, как перворожденные, Гнездо, сама стая…

— То есть к нам не будет никаких претензий? — настороженно уточнил Элиар.

— Нет. Среброкрылый?

Мудрейший почтительно поклонился:

— Нам больше не в чем их обвинить.

— Тоаркан?

— Я уже сказал свое слово, мама, — так же почтительно поклонился черный дракон. — Я принимаю их под свое крыло и готов нести за них ответственность перед остальной стаей.

— Неси, — согласилась драконица. — И не забывай, что через некоторое время твой «Огонь» проснется в них окончательно. И вот тогда в стае случится настоящее прибавление.

— Они?! — ошеломленно вскинул крылья серебристый.

— Они, — подтвердила Мать. — Через несколько веков их «Огонь» станет таким же, как у вас, а тело начнет изменяться, позволив им принимать тот облик, которым можно гордиться. Они станут одними из вас. И именно они станут той силой, которая поможет возродиться стае.

Драконы зашумели, неловко переминаясь и с сомнением поглядывая на хрупкие двуногие фигурки, о которых говорила Мать. Такие маленькие, слабые… трудно поверить, что когда-нибудь они войдут в стаю на равных. Но, с другой стороны, раз Мать их принимает, значит, есть за что? И значит, она видит в них то, чего пока не видно даже среброкрылому?

— А как же закон? — рискнул напомнить мудрейший, старательно скрывая охватившее его смятение.

— Их предки по доброй воле согласились на изменение, а их потомки никогда не вспомнят, кем были раньше.

Тиль снова переглянулся с Элиаром: забывать о Лиаре они не хотели. Даже ради перспективы когда-нибудь отрастить себе по паре кожистых крыльев и длинному хвосту. Конечно, предложение было лестным — все же не каждый день удается услышать о том, что ты сможешь летать, однако цену за это просили немалую. А эльфы всегда славились крепостью родов и преданностью родовому ясеню, «Огню» и всему тому, что составляло основу их жизни. Быть может, кто-то посчитает это глупостью, но это была их жизнь. Их выбор. И темные не собирались позволять чужакам вмешиваться в него. Даже ради возможности переродиться в драконов.

Таррэн, кажется, тоже об этом подумал, потому что открыл уже рот, чтобы напомнить, что принадлежит иному миру и иным законам. Однако Белка ткнула его локтем под дых, и эльф с коротким выдохом понял, что неправильно выбрал время и место для возражений. После этого Гончая, еще немного притушив свой «Огонь», отошла. Медленно оглядела столпившихся драконов, вполголоса обсуждающих происходящее. Затем так же внимательно оглядела статую драконицы и на всякий случай уточнила:

— Итак, к нам больше нет никаких претензий?

Серебристый покачал головой.

— Наше прошлое больше никого не тревожит?

— Нет, человек. Не тревожит.

— Обвинения с нас сняты полностью?

— Да, — раздраженно дернул хвостом ящер. — И незачем переспрашивать по три раза. Да, вы оправданы. Стая не имеет никаких притязаний: Великая Мать по-прежнему жива, стая сохранена, виновные прощены, старых обид не осталось.

— Даже по отношению к Тоаркану?

— Да, — после мгновенного колебания согласился дракон.

— Хорошо, — тонко улыбнулась Гончая, окидывая еще более внимательным взглядом повернувшиеся к ней головы. — Тогда, надеюсь, вы готовы дать мне время дополнить рассказ вашей уважаемой Матери? И готовы сделать это в полной тишине, без криков, битья себя в грудь и угроз до тех пор, пока я не закончу?

— Зачем тебе? — отчего-то заволновался ветерок, а по каменным крыльям драконицы пробежала легкая дрожь.

— Да так, хотелось кое-что уточнить.

— Что именно?

— Всего лишь самую малость, — очаровательно оскалилась Белка, и у Таррэна от этой улыбки похолодело в груди.

— Разве я что-то упустила? Тебе что-то осталось непонятным, дитя?

— О да. — Белка улыбнулась еще шире.

— И что же это?

Ллеру Адоррасу почему-то показалось, что Мать встревожилась. А вот Белка, напротив, будто бы успокоилась. Даже расслабилась, если, конечно, она вообще умела это делать. По крайней мере, из ее позы ушло прежнее напряжение, по чешуйчатому доспеху, до боли напоминающему броню урожденных драконов, перестали пробегать огненные искры. Ее руки в естественном жесте сложились на груди, небрежно поигрывая любимым кинжалом, а густые каштановые кудри перестали топорщиться, словно выточенные из цельных костяных шипов.