Убить Ланселота - Андрей Басирин Страница 73

Ллащи смотрели на Фуоко стеклянными глазами. Три плаща, три оленьи шкуры – великолепно выделанные, щегольские. Когда-то их носил его преосвященство… Быть может, на том самом собрании Дюжины, когда погиб Архитит.

– А там что? – Маггара заглянула за сундук. – Перевернутые холсты.

– Это портреты. Квинтэссенций, можно их посмотреть?

– Чуть попозже, извините. Сперва я кое-что расскажу. Присаживайтесь… нет, не туда!

Фуоко подпрыгнула.

– Прошу прощения, сударыня, это алтарь Эры Чудовищ. Возьмите кресло.

Лиза выдвинула из-под стола кресло – тяжелое, неудобное, с обивкой тусклой, словно шкура дохлого крота. По доброй воле в такое не сядешь.

Элементаль вскарабкалась ей на колени и обвила лапы хвостиком.

– Уймись! – Лиза сбросила ящерку на пол. – Ты горячая.

Инцери обиженно надулась, но жар пришлось поубавить. Теперь ее можно было держать в руках – осторожно, кончиками пальцев, как держат кружку с горячим чаем. Маггара пристроилась у Лизы на плече.

– Ну вот вы и в сборе, – объявил Квинтэссенций. – А началось все… извините, наверное, длинно получится, но тут уж я не виноват. Так вот, началось все, когда был жив перводракон… Или, может, сразу перейти к Дюжине? – На лбу камня собрались трещинки-морщинки. – Это же сотни лет, если не ошибаюсь.

– Начни с Ланселота, – подсказала Фуоко.

– С Ланселота? Хорошо, раз вы настаиваете… Итак, Ланселот.

Ланселот.

Комета висела в небе считаные дни, но этого вполне хватило. Весь Террокс всколыхнулся. Лжепророки и мессии заполонили дороги; в городах стало не протолкнуться от предсказателей.

В основном предсказывали перемены. Некоторые каркали – их слушали внимательно и хорошо угощали. Другие смотрели в будущее оптимистично – к ним тоже относились благосклонно. Тех же, кто осмеливался утверждать, что ничего не изменится, побивали камнями. Они-то, в конечном счете, и оказались правы.

Короли вернулись из Урболка в смешанных чувствах. Маленький кочевник в росомашьей шапке объявил варанов священными животными. Король Лир запретил клепсидры. Бизоатон Фортиссимо… Нет, Фортиссимо не устроил избиения младенцев – для этого он был слишком цивилизован и демократичен. Но слухи и предрассудки, которыми управлял шарлатан, сделали свое дело. Тримегистия возненавидела детей, родившихся в канун Грошдества.

С этого мига каждая семья, в которой жил грошдественский ребенок, мыкалась от горя к несчастью, соседи отвернулись от них. Торговцы не отпускали товары в кредит. Приюты в городах переполнились брошеными детьми. Среди наступившей беды шарлатан показал себя благодетелем. Он ездил по приютам, щедро одаривая подкидышей; не один ребенок засыпал с именем Биатона на устах.

Ланселота среди них не находилось. Фортиссимо знал это наверняка, – медовая жемчужина не откликнулась ни на одного ребенка. Вереницы детей проходили перед королем, но камень оставался пуст и мертв.

Время шло, и шарлатан становился все беспокойнее. Он пускался на хитрости. Назначал субсидии зимним детям, придумывал заговоры и измены. Ланселот как в воду канул. Ни тайная канцелярия, ни маги-провидцы не могли обнаружить ребенка судьбы.

На самом деле Хоакину повезло. В мэрии, где хранились документы о его рождении, произошел пожар. В стране гуляло поветрие, губившее зимних детей, и Тертерок Истессо – отец Хоакина – решил рискнуть. Дав взятки нужным людям, Тертерок выправил Хоакину новые документы. Так шарлатан потерял след – чтобы найти его вновь через двадцать с лишним лет.

Все это время Казначей Пыли жил в Анатолае в облике диктатора Архитита. Анатолайский зверь не подпускал к себе демона. Положение становилось все опаснее. Казначей терял силы. В народе поднялся ропот: скрывать нечеловеческую сущность Архитита становилось все труднее и труднее. И тогда его преосвященство предложил выход.

Он решил обожествить Казначея. Отныне храмы во всех странах Дюжины принадлежали демону. Это позволяло убить двух зайцев. Казначей Пыли получал возможность легко перемещаться из города в город. Достаточно было зайти в один храм Эры и выйти из другого такого же, но за десятки и сотни миль. Поклонение людей давало ему достаточно сил, чтобы поддерживать человеческий облик.

В качестве расплаты его преосвященству приходилось терпеть брюзжание Квинтэссенция. Деликатный бог каждые несколько лет приходил к жрецу с жалобами. Его преосвященство отвечал неопределенно.

– Когда-нибудь. Потерпи, дружок. Другие боги пантеонами живут и не жалуются, – говорил он. Так прошел год. Десятилетие. Сто лет.

Лже-Архитит заскучал. Он инсценировал свою смерть (благо опыт уже имелся) и отправился путешествовать. Бизоатон Фортиссимо сумел отыскать Ланселота и наложить заклятие. Иногда Казначей Пыли заходил в гости к Ланселоту. Поболтать, а также проследить, не проснулась ли в том мятежная натура. Иногда случались неприятности: люди узнавали в безобидном чудаке-путешественнике покойного диктатора. Демону пришлось собрать все портреты Архитита, все камеи, скульптуры и барельефы. Собрать и спрятать. К счастью, у анатолайцев не было привычки чеканить портреты властителей на монетах – иначе пришлось бы изъять и все деньги тоже.

Лицо Архитита изгладилось из людской памяти. Никто не мог более уличить его.

– Так, значит, это те самые портреты?

– Да… если я не ошибаюсь.

Облако пыли взвилось над алтарем Эры. Фуоко вытащила из кучи портретов потемневшую доску в серебряном окладе. Развернула к себе и…

– Эрастофен!

Его преосвященство прикрыл ладонью глаза. Проклятое анатолайское солнце не знало ни отдыха, ни покоя.

– Эрастофен, вы уже здесь?

Белокожий философ вынырнул из полумрака колоннады. Он пересек залитое солнцем пространство Храма и остановился перед жрецом.

– Да, ваше преосвященство.

– Это солнце… Оно сделает меня слепым. Вы присмотрелись к новому порталу в Урболке, Эрастофен?

– Мне нет нужды в ваших игрушках. Портал работает, это хорошо.

– Эра, я вот что хочу спросить… Зачем вам тринадцатая арка? Это ведь ваша была фантазия.

– Да, ваше преосвященство. Мы обнаружили пещеру перводракона. Я распорядился провести туда портал.

– Зачем?

– Град Града не удержит Ланселота. Бунтарь слишком опасен. А пещера перводракона заполнена едкими испарениями. Всякий попавший в нее начинает чихать. Он трет слезящиеся глаза, а затем умирает… Впрочем, последнее Хоакину никак не грозит.

– Это жестокий план, Эра. Может, милосердней будет убить Хоакина?

– Мы уже обсуждали этот вопрос. Ланселот родится в ином теле, вот и все.

– А тюрьма?

– Хм… – Эрастофен уселся у ног жреца и в задумчивости подпер голову двумя кулаками. – Пробовали вы когда-нибудь удержать пар в кипящем чайнике? Узник – это вызов, друг мой. Обязательно найдется кто-то с обостренным чувством справедливости. Он освободит Ланселота.