Остаться до рассвета - Арина Предгорная Страница 66

— Спасибо тебе. За то, что не читаешь нотаций, — тихо произнесла Вир, когда сёстры начали прощаться.

Элге криво улыбнулась.

— Я сама натворила много того, о чём сейчас сильно жалею, — напомнила она и услышала, как скрипнула позади неё дверь.

— Узнай у своей сестрицы имя главы министерства, в которое она обращалась, — велел вошедший Ар, оставаясь вне зоны видимости Виррис.

Элге запнулась и недоумённо посмотрела поверх «зеркала». Колдун в сильной задумчивости потирал рукой подбородок.

— И хотя бы одно имя из тех, кто громче всех кричал о неблагонадёжности твоего зятя, — добавил он негромко и снова скрылся в кухне.

Элге моргнула ему вслед.

— Вир..?

Виррис обещала выяснить, сходу сумев назвать только имя министра. И смотрела на изображение сестры очень внимательно, с немым вопросам в огромных карих глазах, но сестра словно не замечала этого любопытства.

Едва серебряное «зеркало» растаяло в её ладонях, рванула на кухню, чуть не сбив с ног выходящего навстречу мага.

— Ты можешь помочь?!

— Мне просто интересны их имена, — отмахнулся Ар.

Рыжая девчонка так взволнована. Переживает о том худом светлоглазом полукровке едва ли не сильнее, чем о себе. А он — идиот. Элге меж тем хмурила изящные брови и разве что за руки его не хватала.

— А я просто хочу знать…почему и…как это можно устроить, чтобы Бьорда не обвиняли и прекратили полоскать его имя на всех углах. Ты ясно дал понять, что не настолько бескорыстен.

— А я ничего и не сделал, — хмыкнул маг. — Но за кофе по твоему рецепту буду благодарен.

И вышел обратно на улицу.

Элге обескураженно смотрела вслед.

Поздно вечером от Виррис прилетела записка, но поймал её устроившийся на постели Ар. Элге ничего не добилась расспросами ни за ужином, ни после, только приступ раздражения у него вызвала. А теперь маг раскрыл на ладони огрызок бумаги, беззвучно шевельнул губами и обратил записку в пепел.

— Виррис сгорает от любопытства, — раздался голос Элге из-за ширмы, за которой она читала одну из дурацких книжек про вечную любовь.

— Да вы обе та ещё головная боль, — отозвался Ар беззлобно.

Она обиженно фыркнула и замолчала. Ему самому было крайне любопытно, что случилось с его принципами невмешательства. Дождавшись, когда сфера за ширмой погаснет, а дыхание девчонки станет глубоким и ровным, он потёр ладони одна о другую, пока на пальцах не появился сизый дымок.

***

Письмо с королевской печатью на имя лорда Форриля М. в особняк Форрилей доставили в первой половине дня. Март робко заглядывал на леаворские улочки: весной отчётливо пахло, но снег таял неохотно. Мадвик открывал конверт с предвкушением, а читал, всё больше мрачнея, сжимая кулаки до побелевших костяшек.

— Что там? — поинтересовалась мать, вытягивая шею.

Тивис медленно положил на стол нож, которым щедро намазывал на хлеб нежнейший паштет.

Следом за костяшками побелело лицо прекрасного блондина, через полминуты расцвело двумя злыми алыми пятнами.

— Требование явиться в суд, — глухо озвучил он. — Элге подала прошение о расторжении брака.

Бритта вскочила, едва не опрокинув тарелку, отец отчётливо скрипнул зубами. Махнул ладонью, по воздуху подтягивая бумагу к себе, сощурился, читая.

— Бри, всё не так страшно, — успокоил он супругу. — Сядь, милая. Всё поправимо. Мадвик съездит к судье и всё объяснит. Его желания не могут не принять в расчёт.

И перевёл ледяной взгляд на сына. Документ, на который ссылались в письме, был датирован днём королевского бала. Девица подала прошение прямо во дворце, во время праздника! Советник неимоверным усилием воли разжал челюсти, пока не начали крошиться зубы.

— Я поговорю, мама. Меня ни в чём не обвиняют, — сказал Мад, пряча неуверенность в мягких бархатистых переливах голоса. — Я объясню, что это чистое недоразумение.

Стиснув пальцами виски, леди Бритта упала обратно на стул. Потом они заперлись в мужнином кабинете, её дорогие мужчины, и долго оттуда не выходили, но, хвала Небу, за дверью было тихо, и Мадди вышел почти спокойный. И следующим утром, тщательно одевшись, погладил обручальное кольцо, которое так и носил, поцеловал мать и уехал.

Спокойствие оставило его в зале с высокими потолками, белыми стенами и алыми драпировками на арочных окнах. Вышел не помощник судьи, как предполагал молодой человек, а сам судья, чьи густые седые волосы завитыми локонами лежали на плечах, а водянисто-серые глаза смотрели цепко и въедливо.

— Располагайтесь, лорд Форриль, — сухо обронил он.

Судья говорил мало и скупо, Мадвик слушал предельно внимательно, и в душу заползала детская обида: как она могла? Как у неё хватило смелости и ловкости всё это провернуть, у милой ласковой девочки с чудесными золотисто-зелёными глазами, по которым он так скучал?

Мад взял слово, но с каждой минутой под взглядом водянистых глаз терял уверенность. Его бесхитростная маленькая девочка умудрилась всё предусмотреть. Она не явится на повторные слушания, она позволила вытащить из своей памяти самые неприглядные воспоминания и приложила их к делу. И удивительнее всего оказалось то, что за её спиной стоял высокий покровитель, некто неизвестный ему, Мадвику, и это предположение тоже безмерно изумляло: откуда у неё такие силы?!