Обручённая со смертью. Том 2 - Евгения Владон Страница 59

А ещё есть возможность оглядеться и увидеть что-то абсолютно новое, сильно отличительное от привычных нам земных вещей. По крайней мере, на обычную жилую комнату окружающее помещение совершенно не походило. Я бы, скорее, причислила его к какому-нибудь фантастическому салону инопланетного космического корабля, возможно даже с центром управления. Литые панели огромного круглого отсека, будто из какого-то полукамня-полуметалла, со ступенями, пазами и внутренним рисунком-орнаментом в виде давно знакомых «узоров», рун и иероглифов, излучающих желтовато-зелёное почти фосфорическое свечение. Правда, мой взгляд чуть ли не сразу же зацепился за нечто во истину исключительное и впечатляющее, притягивающее внимание именно своими габаритами и необычностью литой формы. Если я не ошиблась, это был огромный саркофаг. Судя по его масштабам, под его резной крышкой, расположенной вертикально к стене и частично изножьем уходящей под массивную плиту матового пола, в нём с лёгкостью мог поместиться взрослый цессериец в своём максимальном размере.

Может мы больше не в Палатиуме, а в каком-нибудь космическом крейсере и удаляемся от Земли со скоростью света в вынужденном бегстве? Не знаю, откуда ко мне в голову пришла столь безумная идея, но она мне почему-то в чём-то даже очень понравилась. Во всяком случае, было бы не плохо. Тем более, когда воображение тут же начинает выдавать нехилый ряд упоительных фантазий о посещении иных миров. С одной стороны, конечно, пугающе страшно, а с другой – ну, просто до жути необычайно волнительно.

А эта благодатная тишина. Разве не в космическом вакууме бывает настолько тихо?

– Уже очнулась? – Адарт появился откуда-то из-за изголовья моего фантасмагорического стола-кровати, где-то через минуту после того, как я открыла глаза и начала более-менее соображать.

Он как раз подошёл к подставке, на которой лежала моя многострадальная рука и быстрой манипуляцией своих знающих пальцев отключил и работу жучков-хирургов, и защитное поле операционного колпака. Я всё ещё не веря подняла слегка потяжелевшую от неизвестной анестезии ладонь и притянула её поближе к своему лицу, чтобы как следует ощупать идеально «пришитый» палец и осмотреть его на следы хоть каких-нибудь визуальных швов.

Обалдеть! Нет, честное слово! А ведь когда мне его отрезали, первое и последнее, что у меня тогда мелькнуло в голове перед насильственной потерей сознания, так это мысль о моём будущем пожизненном дефекте – беспалой инвалидки. Узнать на собственной шкуре, что значит терять одну из важнейших частей своего тела – это вам не волосы остричь.

– Невероятно. Обладать такими технологиями и позволять людям гибнуть тысячами едва не от самых нелепых болезней… Ваша жестокость во истину не знает границ.

Я попыталась пошевелить самим пальцем, несмотря на онемевшие нервы и мышцы, и он, как ни в чём ни бывало, проделал привычные для него движения, сгибаясь и разгибаясь без скрипа, щелчков и прочих каких-то неестественных отклонений. Подобные моменты дорого стоят.

– Так и мы сюда прилетели вовсе не с миром. – Астон убрал подставку с хирургическим оборудованием в незримые закрома Палатиума и присел на край «больничного» ложа возле моего бедра. Умилительная картина пациента и его лечащего доктора в костюме из чёрных брюк и плотной водолазки с высоким воротом. Хотя его безупречная внешность и элегантная манерность потомственного аристократа, наверное, и на предсмертном издыхании будет вызывать у меня нешуточное волнение почти что влюблённой человеческой самки (и почему это «почти»?).

Как-то сложно теперь поверить в то, что ещё совсем недавно нас обоих протащило в жутчайшей переделке, из которой выбраться самостоятельно я бы точно никогда не сумела. А сейчас так и подавно страшно думать о том, что я выжила только благодаря Адарту. Не день, а сплошная хренотень и беспросветная жопа! Если в ближайшее время опять произойдёт что-то ещё в подобном роде, я уже тогда не знаю… Попрошу себя усыпить или заморозить.

– А со мной точно всё в порядке? Ты меня… просканировал? Может нужно было какую-нибудь клизму поставить или физраствором кровь почистить?

Астон улыбается в ответ и от его ожившего, именно стопроцентного человеческого лица мне становится ещё легче. Если бы мы в этот момент находились в настоящей больничной палате на Земле, я бы точно ощущала себя самой счастливой дурочкой. Ну почему всё случившееся с нами не может оказаться обычным бредовым сном?

– Ничего в тебе от неё не осталось. Я уже говорил, над данной затеей – пересадить в человеческое тело одну из личинок Цессеры, наши учёные мужи бьются уже не первую сотню тысяч лет. Непонятно только одно, почему они вдруг решили взять для этой цели чистокровного донора? Это же для неё гарантированное самоубийство, всё равно что сразу послать её без защиты на Землю.

– Может ты чего-то не знаешь? На вряд ли с такими, как ты, они станут делиться своими последними открытиями и уж тем более многообещающими успехами в своих экспериментах. Но зачем им это надо? Почему они не подсадят её личинку какому-нибудь цессерийцу?

– Это тоже пробовали. Не срабатывает. К тому же мы не на Цессере, а на Земле. Ваша планета относительно молодая и поэтому очень для нас сильная, так просто её не захватишь и не перенастроишь, учитывая всю её мощь и общие габариты. А наша Праматерь истратила все свои силы на войну с Урайем, а потом и вовсе перешла в стадию анабиоза заразив своими личинками всё ядро нашей Колыбели. Тот минерал, из которого она вылезла, называется Аттейем – сердцем Цессеры, по сути уже омертвевшим, но до сих пор являющимся защитным коконом для спящей сущности нашей Величайшей и вроде как бессмертной Королевы. Чтобы полностью подчинить себе любую живую планету, её ядро нужно отравить, а для этого для начала хоть как-то суметь попасть на её поверхность. До сих пор ни один Аттей не мог продержаться за границей магнитного поля Земли дольше нескольких дней, и, естественно, находящиеся в них личинки быстро погибали вместе с минералом. В телах людей они тоже долго не выживали. Могли продержаться только в организме с мутировавшей кровью и то, стоило их перенести на планету – умирали вместе со своими носителями меньше, чем за сутки. Поэтому, до сих пор не могу понять, почему они выбрали именно тебя. В твоих биологических анализах и генетическом сканировании организма, я совершенно ничего не нашёл, что могло бы чётко указывать на молекулярно-клеточное изменение твоего организма с помощью каких-нибудь генных препаратов. Вероятней всего, они что-то делали с личинкой, если она смогла сохраниться в защитном поле Земли за столь долгое время.

– А раз ты поубивал всех этих экспериментаторов… выходит, узнать обо всём этом уже и не у кого? – хорошо, что мне рассказывали обо всей этой гадости по прошествии энного времени, уже после случившегося и глубокого обморока, ещё и под притупляющей дозой недурственного успокоительного. Во всяком случае, меня сейчас хотя бы не так колотило и не выворачивало наизнанку от пережитого безумия. Все связанные с ним ощущения теперь сошли до уровня весьма неприятного волнения со вполне предсказуемым предчувствием чего-то очень нехорошего, как после недавно просмотренного кошмарного сна. Всё, что меня в эти минуты по-настоящему беспокоило и страшило, так это вынужденное осознание реальности происходящего. То, что для нас закончилось в чужом Палатиуме пару часами ранее не означало ещё ровным счётом ничего. Мы попросту прошли через один из множества кругов ада. А сколько их ещё было впереди?