Школа выживания - Марина Ефиминюк Страница 58

— Пойдем, — пробормотала она, и мы тихонечко смылись в закуток, отделенный от основного святилища резными ширмами. Перегородки были увиты вечнозеленым (не без помощи магии) плющом, а потому походили на непроницаемую стену.

В центре на высокой каменной ноге стояла медная чаша с монетками на дне. Рядом стол с записками. Страждущие писали просьбы к Светлым духам, а потом сжигали в магической чаше. Считалось, что святые получали послание вместе с дымом, но без медяка, брошенного на дно, огонь не разгорался, и записка просто валялась на куче монеток, брошенных более щедрыми прихожанами.

Уж насколько я не верила во всю религиозную чушь, но все равно схватила бумажку и накарябала отвратительным почерком: «Светлые духи помогите Кайдену».

— Лерой, ты с каких пор стала верить в доставку? — ухмыльнулась Крис.

— Поверишь тут…

«Доставкой» обряд обозвала я, когда высказала мнение, мол, обязательный медяк — это плата за доставку сообщения к Светлым духам, и молельня хочет видеть деньги вперед. Больше всего меня веселило, что некоторые прихожане сыпали медяки гостями, вроде как за скорость и сервис доплачивали.

Задрав платье, я поковырялась в карманах кожаных штанов в поисках медяка, бросила монетку в чашку, а следом и записку. Пока воззвание ежилось в голубоватом магическом пламени, я мучилась мыслью, не предадут ли меня Светлые духи анафеме за то, что получили просьбу помочь темному паладину?

— Проклятье, не могу поверить, что я вообще об этом думаю! — пробурчала я себе под нос.

— Ты похожа на сумасшедшую, когда сама с собой говоришь, — заметила Крис, успевшая навести порядок на столе.

Удивительно, но молельная служка из нее действительно вышла сносная. Видимо, очень хотелось на волю из-под домашнего ареста.

— Рассказывай, что у тебя случилось, — потребовала она. — До меня доходят кровожадные слухи.

— Я уехала в столицу, а на омнибус напали грабители, — пожала я плечами.

— Слышала, что твой труп опознавал Оливер Вудс?

— Угу.

— Романтично.

— Опознавать труп?! Я думала, что он на следующий день мне шею свернет! — осознав, что выпалила лишку, я прикусила язык, но глаза подружки уже вспыхнули от любопытства.

— Вы уже на том уровне отношений, что он тебе может свернуть шею? Признавайся, Тихоня, у вас есть грязный секретик с участием смятых простыней и задернутых портьер?

— Тебе не стыдно такие вещи в молельной говорить? — буркнула я

— Да, брось, — отмахнулась она. — Дело-то житейское. Я бы и сама с ним задернула шторы и смяла простыни. Притом пару раз точно, а может, и больше.

— Нет, тебя точно удочерили, — фыркнула я.

— Уклоняешься от ответа? — сощурилась подружка. — Значит, люди правду говорят, то он ушел в отставку из-за тебя.

Она как никогда была близка к истине. Дознавательница недоделанная.

— Крис, ты точно под домашним арестом?

— Живу монашкой, но папенька, кажется, меняет гнев на милость, — поделилась та, — на следующей седмице должен выпустить.

— Я тебе купила в столице платье, — произнесла я, вытаскивая из сумки сверток с ярким платьем и коробку из известной кондитерской лавки, перевязанную золотистой лентой. — И шоколад.

— Моя прелесть! — Крис прижала подарки к груди, а потом, быстренько припрятала от отца под стол с воззваниями, до самого пола скрытый скатертью.

— Ладно, — принялась прощаться я. — Поехала, а то в потемках не хочется добираться.

— Что, даже службу не достоишь? — делано возмутилась Крис. — Слабачка! Кстати, Лерой, у меня просьба есть. Прикроешь меня на выходных?

— В смысле?

— Я тут папеньке сказала, что после нападения ты боишься одна оставаться, и попросила на выходных у тебя переночевать.

У меня внутри перевернулось.

— Крис, ты сейчас говоришь, что снова будешь скользить? — осторожно уточнила я, не очень-то понимая, что имеет в виду неугомонная подруга.

— Тихо ты! — цыкнула она и быстро выглянула из-за вечнозеленой стены, чтобы проверить, где прихожане.

— Совсем крыша съехала? — зашипела я. — Ты едва не загремела застенок!

— Эй, Лерой, полегче, — обиделась она. — В конце концов, мне даже руну в участке не поставили!

— Да, и за это я должна Валентину Озерову создать артефакт! Не абы какой, а реальный, чтобы он заработал на нем кучу денег.

Крис изменилась в лице. Конечно, я знала, что шантажировать подругу собственными счетами перед семьей Озеровых — нечестно. Мне немедленно захотела запихнуть претензию обратно себе в рот, но слова, к сожаленью, вернуть было невозможно.

— Извини, что доставила тебе столько неприятностей! — конечно, обиделась она.

— Послушай, Крис, дело не в артефакте. Я боюсь за тебя. Скольжение — опасно и для твоего дара, и для жизни. Аглая погибла, ты чуть не попала в исправительный дом. Скажи, ради всех Светлых духов, что еще должно произойти, чтобы ты очнулась?

— Я тебя умоляю, только не надо меня учить жизни, — закатила она глаза. — Аглая была неудачницей…

— Не могу поверить, что ты это сказала! — перебила я.

— Да, ладно, Лерой, я все понимаю. — Она кривовато усмехнулась. — Честно. Но не могла бы ты завидовать, молча?

— Что… что ты сказала?

— Конечно, гениальный артефактор, за тебя боролись университеты и академии, но знаешь что? От тебя все всегда шарахаются, потому что ты не-прос-тая! К тебе на хромой козе не подъедешь! Думаешь, мне много счастья доставило, что принцесса артефакторики захотела дружить с неудачницей, затравленной местной королевишной? Вот уж дудки! Ты не заметила? Я больше не та девочка, над которой можно издеваться. Теперь у меня куча друзей!

— Ясно, — тихо вымолвила я. — Только где были все твои друзья, когда тебя стражи схватили? Неужели ты еще не поняла, что Абрис — не место для игры в догонялки!

— Откуда тебе знать, если ты даже не смогла туда переместиться?!

— Потому что в тот раз я переместилась и попалась!! — заорала я, потеряв самообладание, и, раскрыв ладонь с темной руной, ткнула едва ли не в нос упрямице:

— Вот что Абрис сделал со мной! Мне повезло, я выжила, но что будет с неофитом от такой руны?! Что будет с тобой, Крис?

Ошеломленная девушка разглядывала розоватые шрамы-рубцы, ставшие заметными после последних перемещений. И чем дольше она таращилась на мою дрожащую руку, тем отчетливее на ее маленьком, веснушчатом личике проявлялась брезгливость.

— Со мной такого никогда не случится…

— Дура!

Тяжело дыша, словно наперегонки бежали стометровку, мы буравили друг друга злыми взглядами.