Бродяга Гора - Джон Норман Страница 58

Полноценной рабыней является женщина, которая, будучи рабыней по своей природе, носит чей-то ошейник и юридически принадлежит господину.

Все мы, девушки, оказавшиеся в Доме Андроникаса, являлись прирожденными рабынями, однако многие из нас до захвата работорговцами не имели верного представления о своих глубинных, внутренних потребностях. Однако наши хозяева пробудили в нас скрытые стремления и потребности с помощью таких простых и эффективных средств, как клетки, плети, клейма, ошейники, капюшоны и безжалостное насилие.

Не скрою, понимание собственной рабской сути смутило и напугало многих из нас, однако, так или иначе, с ложью и притворством было покончено. Мы уже не могли не признавать очевидного, делая вид, будто стремимся к свободе, равноправию и прочим извращенным ценностям, навязанным нам цивилизацией Земли. Осознание своего предназначения преисполнило нас радости, пугало и в то же время захватывало и волновало. Ведь мы были абсолютно беспомощны, бесправны и беззащитны. Кричи, стенай, рви свои цепи — любая из нас все равно остается рабыней. Но рабыней, причиняющей беспокойство. Рабыней, которую надлежало немедленно привести к должному послушанию самыми суровыми и жесткими средствами. Да и в чем смысл протеста, если каждый человек на улице, взглянув на любую из нас, знал, что видит рабыню. Даже дети понимают, что рабыни — ходячие вещи, или, иными словами, говорящие животные.

Ты мужчина, господин, так что тебе, наверное, не понять, насколько волнительно для женщины оказаться чьей-то собственностью. Я, рабыня и по природе, и по закону, трепещу, но вместе с тем и радуюсь.

Сердито вскочив с кровати, я схватил плеть и резко ткнул Беверли в губы.

— О господин, — простонала она, — целовать твою плеть для меня — счастье!

На моих глазах коленопреклоненная мисс Беверли Хендерсон припала губами к плети. Трудно было представить себе что-либо более возбуждающее.

— Что еще угодно господину? — спросила она, прекрасная в своей беспомощной покорности.

Не ответив, я снова уселся на кровать и продолжил разглядывать связанную нагую красавицу.

Беверли робко улыбнулась и нерешительно промолвила:

— Я поцеловала плеть господина. Разве он не хочет использовать меня? Разве он не желает испробовать девушку с Земли?

Я не ответил.

— Я уже немало поведала господину о себе и, признаться, осмелилась подумать, что его любопытство удовлетворено.

Я промолчал, и девушка сочла это повелением продолжить рассказ.

— После той ночи нас разбили на мелкие группы и распределили по разным рынкам. Наверное, хозяева, исходя из каких-то своих соображений, решили не выставлять на продажу много земных девушек одновременно. Для меня первые торги стали незабываемым, волнующим событием.

Меня выставили напоказ обнаженной и вынудили принимать на помосте сладострастные позы, дабы показать господам, что я способна ублажить их, как им будет угодно. Мне казалось, что напоказ перед толпой выставлено не только мое нагое тело, но и сама моя рабская суть.

Мне посчастливилось понравиться нескольким господам, так что произошел аукцион, в результате которого моим хозяином стал тот, кто заплатил большую сумму.

После этого, — Беверли улыбнулась, — у меня были разные хозяева и разные клички, но в конце концов, переходя из рук в руки, я попала в цитадель Поликрата. Вот и вся моя история, господин.

Я продолжал молчать.

— Здесь меня зовут Беверли, — сказала она. — Если ты помнишь, я уже упоминала, что носила такое имя и на Земле. Разумеется, там это было настоящее имя, теперь же я ношу его лишь как кличку с соизволения господ. Однако оно мне нравится. По-моему, это подходящее имя для рабыни.

Я, глядя на нее, не мог с этим не согласиться.

— Ты, конечно, понимаешь, господин, что мужчина с Земли, жалкий, безвольный глупец, никогда не дождался бы от меня такой откровенности.

Я промолчал.

— Землю населяют не мужчины, а жалкие, презренные слабаки!

С моей стороны возражений не последовало.

Неожиданно Беверли подалась вперед, напряглась, так что натянулся связывавший ее запястья желтый плетеный шнур, и, ерзая коленями на мехах, простонала:

— Твоя рабыня жаждет ублажить тебя, господин! Умоляю! Умоляю!

Я встал и посмотрел на нее сверху вниз.

— Я рабыня, господин! Возьми меня!

Резко схватив девушку за плечи, я вытащил ее на середину комнаты и поднял над собой, любуясь рассыпавшимися по нагому телу распущенными темными волосами. Потом я опустил ее, но так, что пальцы ног лишь слегка коснулись пола, и внезапно грубо встряхнул.

— Господин! — в испуге воскликнула Беверли, — Чем я не угодила тебе?

Не ответив, я снова оттащил женщину к кровати и, как только она почувствовала под ногами меха, щелкнул пальцами. В тот же миг связанная красавица упала передо мной на колени и подняла голову, хотя повязка не позволяла ей ничего увидеть.

Я молча смотрел на нее. На мисс Беверли Хендерсон, самую прекрасную и желанную женщину, какую я когда-либо знал. Связанная, обнаженная, она стояла на коленях у моих ног.

Трудно описать переполнявшие меня чувства, бурные, дикие, примитивные, более подобающие дикарю, чем цивилизованному человеку. Великолепные, всеподавляющие чувства, на уровне инстинкта раскрывающие подлинную суть мужского начала по отношению к женскому. Мог ли я отвергнуть зов своей крови? Мог ли я отвергнуть требования своей мужской сути? Это казалось невозможным! Мясо мамонта снова жарилось на вертеле в первобытной пещере. Снова, как и десять тысяч лет назад, кремень высекал искры, когда мощные волосатые руки придавали форму каменному наконечнику копья. Снова в ушах звучал любовный лепет связанной женщины, не угодившей своему владыке.

Глядя на пресмыкающуюся у моих ног мисс Беверли Хендерсон, я бесповоротно осознал, что всегда хотел не просто добиться ее любви, но и овладеть ею полностью, безраздельно. Всегда, с того момента, как увидел ее впервые. Я желал, чтобы она стала моей рабыней!

— Господин, — жалобно захныкала Беверли. — Господин!

Я стоял перед ней, сжав кулаки, откинув назад голову, и мне хотелось завыть от горя. По моим понятиям, она должна была быть свободной женщиной. Свободной, ведь она же с Земли! Чему верить: принципам, понятиям и стереотипам, истинность и ценность которых внушали мне всю мою жизнь, или голосу крови, зову древних звериных инстинктов? Но если этот голос отражает истину, то вся земная цивилизация основана на лжи, притворстве и фальши и обречена на неизбежную гибель!

В конце концов я пришел к решению: истина должна быть установлена опытным путем. Пусть этот опыт и будет жестоким.

Я развязал Беверли руки, ожидая, что сейчас она отпрянет и попытается хотя бы отползти к стене, где съежится от ужаса.

Однако женщина осталась на коленях. Более того, голова ее склонилась ниже, и я почувствовал, как она припала губами к моим ногам.