Мама для Совенка - Екатерина Боброва Страница 56

— И с чем же? — спросил ровным голосом, и Юле вдруг захотелось скомкать эту ровность, разбить официоз, встряхнуть, вызвать любые эмоции — хотя бы гнев, но выбить безразличие из глаз Фильярга.

— Вы обещали заниматься, — пошла в атаку, — и где занятия? Сами говорили, мне нужно учиться контролировать вашу магию и блокироваться от эмоций Совенка.

— С вами занимаются, Юля. Даже если вам кажется, что это не так. Ваша магия по каким-то причинам уснула, причем столь крепко, что добудиться ее не получается, а провоцировать всплеск сильным стрессом, — Фильярг прошелся по Юле хищным взглядом, — не хочется. Впрочем, я не теряю надежду перебороть ваше упрямство.

Но провокации все же были, — поняла Юля. И вчера вечером ее именно что провоцировали. Ешкин кот! Надеялась — соблазняли, ан нет — магию будили. Интересно, а просто секс поможет? Представила, как в самый пикантный момент, вспыхивает огнем. Зажглась, так зажглась… причем вместе с кроватью.

— Не теряйте, — разрешила, искренне веря, что собственное упрямство не подведет и выйдет победителем из этой схватки. А магия… Прожила она без нее двадцать шесть лет, проживет и дальше. Она не торопится стать магом. Да и магия все равно проявится, когда в Совенке проснется его дар. И будут они по очереди плеваться пламенем. Красота… Только огнетушитель подносить успевай.

— Но меня сейчас не столько волнует внутренний огонь, сколько связь с Альгаром. Я знаю, что возможна блокировка, и хотела бы ею овладеть.

— Блокировка? — нахмурился Фильярг, снова оглядел, но уже изучающе. — На столь ранних этапах блокировка не рекомендуется, но в вашем случае, — он посмотрел на спящего нутилуса, — она будет полезна. Хорошо, я согласен, приходите после ужина в удобной одежде.

Мысли тут же потекли в иную сторону. Подумалось, что одежда может быть не только удобной, но и привлекательной. Юля тряхнула головой, прогоняя дурость. Она придет учиться и точка, а все остальное, как говорится, от лукавого.

Когда Четвертый вошел в зал Предвкушения, где собирались на легкий аперитив перед ужином, Третий был уже там. Стоял у окна, наслаждаясь закатом. Как всегда один, как обычно с бокалом рубинового. Фильярг взял себе белого, подошел, салютнул. Третий в ответ едва заметно кивнул. На его лице застыло выражение глубокой задумчивости, и Четвертый забеспокоился, не нащупал ли брат ниточку очередного заговора или заметил тень провокации?

— Ты знаешь, что наша ассара вступила в сговор с такийцами? Более того, передала им некий предмет и обменялась информацией? Не был бы уверен, что она здесь всего лишь два дня, заподозрил бы… — и Третий махнул рукой, осушил наполовину бокал, проговорил с досадой: — Эту девчонку можно подозревать бесконечно. Как бесконечно ошибаться в своих подозрениях. Уникальное создание. Впервые встречаю столь честный взгляд, бесхитростное лицо и такие странные поступки… Еще и Альгар ее покрывает, — и он огорченно поджал губы.

— Именно, что ошибаться, брат, — скрыл улыбку Четвертый, ощущая удовлетворение от того, что обошел Харта на его же поле. То, что у такийцев что-то произошло, Фильярг понял сразу. Юля, несмотря на усилия, полностью скрыть тревогу не смогла. И ему с трудом удалось сдержаться и не наброситься на девушку, чтобы вытрясти правду. С сожалением отпустил бледную, с искусанными губами домой…

Потому и в комнаты к Шестому зашел пораньше, ведомый тревогой. А дальше, увидев нутилуса, понять правду было не сложно. Только о том, что нутилус был осушен, не знал. Жаль, господин Фаргус будет огорчен, ему теперь ждать месяцев пять до следующей «боевой» готовности самца.

Фильярг подумал, не намекнуть ли брату, что у этой истории точно будет продолжение. И решил — не стоит. Он еще не успокоился после того, как узнал с кем Юля отправилась сегодня в город. Зато теперь знает, зачем.

Мысль, что Третьего позвали ради встречи с пиратами — была вкуснее любимого Иллойского, которого специально для него доставляли с материка. И можно было лишь восхищаться смелостью ассары, прокрутившей такое под носом у Харта. Понимала ли она до конца последствия? Вряд ли.

Поразительная способность влипать в неприятности и заслуживающая уважение — выкручиваться из них. Но насколько проще было бы договориться с мужчиной. На крайний случай выпорол бы обоих для вразумления. А с этой что делать? Не отправлять в самом деле в тюрьму?! А пороть… Мысли вдруг свернули с призвания ассары к порядку на более приятные вещи. Если не пороть, а слегла отшлепать?

— Не удивлен, то есть в курсе, — реплика Харта выдернула из сладкой фантазии, — не поделишься?

Фильярг мстительно мотнул головой.

— Так будет не интересно, брат.

— Пари? — прищурился Третий.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Фильярг, думая о том, что это будет занятно, а заодно встряхнет впавший в зимнюю спячку двор, и предложил: — Кто первым догадается о следующих планах нашей драгоценной ассары, получает право проводить с ней свободное время.

— Ревнуешь? — изогнул бровь Харт, а глаза опасно блеснули.

— Всего лишь рационально использую твое время брат, — покачал головой Фильярг, — нет смысла нам обоим контролировать и учить ассару. Достаточно одного.

И этим единственным сегодня буду я, — закончил мысленно. Потому как именно к нему пришла за помощью Юля, и этот факт смирял его с пропуском сегодняшней прогулки.

— А ты вырос, младший. Диктуешь очередность… Хорошо, пусть пламя будет свидетелем, — произнес брат ритуальную фразу, и Фильярг успел заметить, как блеснули азартом его глаза. Пари было заключено.

На ужин они все же успели, спасибо Зарьяне. Служанка быстро одела Аля, а когда деятельно ворвалась к девушке в комнату, Юля была готова.

— Ну как? — покрутилась перед застывшей на пороге служанке, а у той шоколадный цвет кожи стал серым от страха, глаза округлились, рот открылся.

— Вы что это, госпожа, на похороны собрались? — схватилась за сердце.

— Зарьяна, какие похороны? — всплеснула руками Юля.

— Платье белое, — всхлипнув, девушка ткнула пальцем в ее сторону. Юля посмотрела на себя в зеркало. Да, белое. Очень симпатичное и прекрасно село по фигуре.

— Вы, госпожа, здесь чужая, многое не знаете, — поучала Зарьяна, доставая из шкафа темно-синий наряд, — белый — цвет скорби.

— И зачем было его вешать в первых рядах в шкаф? — возмутилась Юля, стаскивая платье. Вот на Земле, например, черный — цвет траура, но носят его не только на похоронах.

— Так смерть внезапна, — пожала плечами девушка, помогая ей переодеться, — потому наряд должен быть под рукой, чтобы сразу уважение к покойнику проявить.

Юля вспомнила трепетное отношение тапунов к умершим и спорить не стала. Синее, так синее. Зато волосы ей уложили в высокую прическу, закрепили хитрой заколкой. Юля с удовольствием полюбовалась собственным сияющим видом — да, здравствует вечернее преображение — и поспешила на ужин.