Белые волки - Влада Южная Страница 51

Он продолжал играть, не признавался, что все знает, уводил разговор в другую тему, чтобы побольнее зацепить собеседника. Алекс ждал. Намека, подвоха – чего угодно. Терпеть он привык. Почти научился играть на равных. И в этой игре не собирался уступать первым.

– Почему я так поступил? – продолжил Димитрий и замолчал в раздумьях. – Потому что есть вещи, которые можно простить родному человеку, брату, но любовнику – ни за что. И есть вещи, которые можно простить любовнику… да, Алекс, рано или поздно даже такое можно простить, но брату… – он покачал головой, опустил глаза и понизил голос, – брату такое непростимо никогда. Она могла сойти с ума, если бы я сделал все сам, понимаешь? Я пытался уберечь ее от безумия, от полной потери себя. Поэтому все сделал ты.

– Какой заботливый старший брат, – процедил Алекс, стиснув кулаки.

Может быть, Эльза и не свихнулась тогда, но ему самому это точно стоило рассудка. Он долго выбирался из обломков былого и, что бы там ни считал Димитрий, проделал этот путь в одиночку, без чьей-либо помощи. А теперь воспоминания всколыхнулись и снова встали перед глазами. Ее крики, ее дикие, отчаянные вопли и чужое пожелание, которое он растворил внутри и сделал своим…

– Как и все людишки, ты мелочен, Алекс, – Димитрий поднял голову, шумно втянул носом воздух и прищурился. – Я не понимаю, как боги вас терпят. Что светлый, что темный. Вы постоянно приходите к ним и что-то просите, жалуетесь, ноете, а если ваши желания исполняются, то недовольны, что они исполняются не так, как вы хотели. И вы снова ходите, жалуетесь и просите. А если вам не дают, чего хотите, – проклинаете, но все равно продолжаете просить. И никому из вас невдомек, что богам-то вы все не очень-то и нужны. Боги проживут и без вас. Оба. На крайний случай придумают себе новые игрушки. И их истинная любовь к вам проявляется в том, что они не убивают вас. Хотя могли бы. Видимо, ответ на вопрос «почему?» ты по-прежнему не понимаешь.

– Хочешь сказать, что ты просто позволил Эльзе жить? – усмехнулся Алекс, не веря своим ушам. – Проявил свою искреннюю братскую любовь к ней?!

– Не только Эльзе, – взгляд у Димитрия остановился в одной точке и стал задумчивым, – всем. Я всем позволял жить. Матери, отцу, брату. Тебе, Алекс. Это ты первым пришел ко мне. Помнишь свои слова? Я помню. Ты сказал, что хочешь быть с моей сестрой. Просил помочь. Уверял, что готов на все. А потом вдруг оказалось, что цена тебя не устроила…

Алекс скрипнул зубами.

– Я не просто хотел быть с ней. Я любил ее. Я мечтал сделать ее своей женой и плевать хотел на всякие предрассудки. Не все женятся по расчету, как ты. Впрочем, объяснять что-то здесь бесполезно.

Солнце, запустившее щупальца в стрельчатое окно, добралось до алтаря, превратило вдруг стекло на картине с Огастой в зеркало, и Алекс вздрогнул, когда там отразилось лицо Димитрия. Идеальные черты стерлись, на него оскалилась перекошенная гримаса с пылающими белыми огнями вместо глаз.

– Хм. А ты думаешь, я не способен любить? Думаешь, я не знаю, что такое потерять единственную любимую?

Алекс насторожился, потому что уловил в голосе собеседника какие-то новые, незнакомые нотки. Он повернулся, но Димитрий быстро переменился в лице и вооружился своей обычной ядовитой ухмылкой:

– Конечно, я не способен на такое. Не верь тем, кто скажет иначе. Только вот и Эльзу ты, похоже, переоценил, братишка. Возвел в высокий ранг – впору подрисовывать под бок к святой Огасте, – он небрежно махнул в сторону картины, и его отражение в зеркале повторило жест. – Неужели ты был так уверен в себе? Никогда не задумывался, почему она, благородная наследница семейства, выбрала тебя, простого парня из небогатой семьи?

Алекс задумывался. Много раз. Но уже потом, после расставания, когда у него впереди раскинулась вечность, отведенная на размышления. А тогда, в разгоревшемся огне страсти, не считал, что о таком вообще есть смысл думать. Они понравились друг другу, вот и все. Какие тут могли быть сомнения?

– Посмотри. Посмотри на нас, – предложил Димитрий. – Ты точно не догадываешься?

«Посмотри». Алекс не мог не подчиниться и уставился на собственное отражение рядом с Димитрием. Они стояли бок о бок, примерно одного роста, темноволосые, один – в белом, другой – в темно-синем. Один держал руки заложенными назад, другой – вытянул по швам сжатые кулаки. Один приподнял голову с аристократической выправкой, другой смотрел исподлобья. Но все-таки в них угадывалось что-то общее. Их можно было даже принять за братьев, если смотреть вот так, на нечеткие образы в картинном стекле.

– Эльза не хотела замуж, – словно издалека донесся голос Димитрия. – Ее передергивало от мысли связаться с кем-то из нашего круга, и тут я ее прекрасно понимал. Знаешь, мы с ней вообще хорошо друг друга понимали. Всегда. Есть вещи, которые можно разделить только с кем-то родным. Она была, пожалуй, единственной, кто поддерживал меня… а я из всей своей семьи по-настоящему хотел видеть рядом только ее. И тут подвернулся ты. Очень удобный вариант. Эльза понимала, что у вас нет будущего, в этом плане ты для нее безопасен, зато есть романтика, а молодой организм растущей волчицы требовал своего…

Алекс выдохнул, коротко, прерывисто, будто его ударили под дых. Димитрий зацепил самый глубокий крючок, который использовал в очень редких случаях, только когда сильно злился. Думать над его словами было невыносимо. И не думать – невозможно. Крупные капли пота выступили на висках, а в глазах потемнело.

– Даже не знаю, что забавляло меня больше, – голос Димитрия стал до отвращения мягким и бархатным, – то, в какой ужас придет наша дорогая мать, когда узнает, что ее милую девочку лишил невинности безродный и нищий выродок, или то, что именно мне выпала честь выбрать парня для своей младшей сестренки. Я ни капли не сомневался, когда одобрил тебя, Алекс. Ведь есть вещи, которые нельзя разделить с братом. Или можно? Как считаешь?

Раздался сухой щелчок, плечо Алекса болезненно дернулось – и он осознал, что стоит с вытянутой рукой, крепко сжимая во вспотевшей ладони рукоять собственного пистолета, а дуло упирается прямо Димитрию в висок.

– Я убью тебя, – процедил он, клацая зубами и сотрясаясь всем телом, словно в лихорадке, – я убью тебя за эти слова…

Димитрий слегка поморщился, отклоняясь от оружия. Он выглядел не испуганным, а скорее недовольным.

– Скажу тебе вот что. Мой отец наплодил, кроме меня, еще двух сыновей. Но своими настоящими братьями я до сих пор считаю не их, не Алана и Кристофа, а тебя с Яном. – Плавным движением он отвел руку Алекса, и тот согнулся, словно ему выкрутили запястье. – Не заставляй меня лишаться одного из вас. А я непременно лишусь, если ты еще раз наставишь на меня свою табельную пушку.

Он положил ладонь на затылок Алекса, фиксируя его голову, чтобы заглянуть в глаза.

– Так зачем ты явился ко мне сегодня? Отвечай.

Судороги пробежали по всем мышцам Алекса, пистолет с глухим стуком ударился о плитки пола, а где-то наверху слышалось сбившееся дыхание испуганного маленького певца, наблюдавшего за непонятным ему противостоянием двух мужчин.