Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию - Вадим Булаев Страница 49

Приехав, Сергей наскоро принял душ и завалился спать. Для его спокойной, почти уравновешенной натуры впечатлений за сегодня было хоть отбавляй.

***

— Ну что вы глаза пучите, как налимы на сковородке?! Вы кто? Сотрудники или девицы с мудями?!

— Да мы...

— Что мы?! Вам чего велено было? Глисты вы зловонючие...

— Фрол Карпович! Вы обидные слова говорите...

— И что? Жалобную грамоту на меня напишите?! А потом её себе на уд оденьте и подожгите, под песнопения модные... Как?! Как можно... прое... так вляпаться?!

— Не зна...

— Да потому что бестолочи! Вы хоть понимаете, что вы натворили?!!

Серёга помалкивал, ожидая, когда вспышка начальственного гнева уляжется и можно будет узнать, в чём дело. Антон тоже не лез с оправданиями, лишь изредка пытаясь вставить хоть слово, чтобы направить начальственную ругань в конструктивное русло и прояснить обстановку.

Знакомый пёс Монгол находился тут же и лежал у стола. Поначалу он пытался приветствовать старых знакомых бодрым повиливанием хвоста, но при первом устрашающем вопле хозяина сделал вид, что ко всему равнодушен и самое важное для него в этот момент дело — вылизывание передней левой лапы. При этом псин хитро посматривал на стоящих на вытяжку Иванова со Швецом, словно хотел сказать:

— Терпите... Тут и не такое бывает.

Иванову очень хотелось зевнуть. На начальственный «ковёр» его выдернули посреди сна, потому предстал он во всём великолепии: босой, голым брюхом и в семейных трусах до колен. Хотя руководство, похоже, такой неуставной вид совершенно не напрягал.

— Скоморохи! И на кой я с вами связался... — не унимался годуновский боярин, начав по второму кругу использовать бранные эпитеты. Первый круг был долгий. Очень долгий. Потому разнос грозил затянуться.

— Что случилось? — улучшив момент, шепнул помощник Антону.

— Крест пропал, — еле слышно ответил он. — Из сумки. Иконы остались, а реликвии нет.

— Да ну...

— Сам в шоке. Ума не приложу, как это произошло.

...Наконец Фролу Карповичу надоело распекать нерадивых подчинённых, а точнее он просто охрип.

Прокашлявшись, зло сплюнув на пол, бросил:

— Как дело было? Да чтобы без утайки! Смотри мне,

Швец...

Инспектор профессионально, в крайне сжатой форме, доложил о вечерних событиях.

Боярин задумался.

— Так, говоришь, кроме тех троих крест больше некому взять?

— Никак нет!

— А бабы? — ехидно уточнил начальник.

— Никак нет! — снова зычно гаркнул Антон, преданно поедая руководство глазами. — Проверил лично!

— Да знаю я как ты проверил... Хе-хе... Хорошо! Что делать планируете?

Иванов со Швецом переглянулись.

— Найти ту троицу, для начала, и поспрашивать... — осторожно, словно вступая на минное поле, начал инспектор. — Посмотрим записи с камер наблюдения из кафе, затем...

— Да это понятно! — перебил его Карпович. Потом перевёл свои грозны очи на Иванова — А ты чего молчишь? Онемел, помощник в подштанниках? Вы же там вдвоём веселились?!

Серёга соображал стремительно. Отмолчаться не получилось, потому необходимо срочно найти какие-то правильные, убедительные слова, способные успокоить начальство. Ничего не толкового не придумав, он набрал воздуха в грудь и отработанно затараторил:

— Задействуем агентуру! Составим план оперативно — поисковых мероприятий! Проведём рейд по отработке подучётного элемента! Ориентируем...

— Ты дурак? — с болью в голосе, с искренним сочувствием прервал Ивановское словоизвержение боярин. — Или меня за дурака держишь? Ну! Отвечай!!!

Не прокатило...

— Да нет, Фрол Карпович. Я не дурак. Антон правильно сказал — от кафе плясать надо, а там видно будет. Найдём, не сомневайтесь! Что мы, не понимаем... Завтра же вернём!

Боярин горько вздохнул, а потом устало, словно в никуда, выдохнул:

— Да знаю я, что вернёшь! Ты его вообще зачем спёр, Серёженька?

У Антона округлись глаза до такой степени, что, казалось, вот-вот выпадут из орбит.

Помощник набрал воздуха в грудь, чтобы разразиться праведным гневом, однако его взгляд встретился с умным прищуром Карповича, и он сдулся.

— Вооружиться хотел. Антон тут не при делах. Просто когда услышал про свойства реликвии, призадумался. Я же с одной Печатью бегаю и развоплотиться при нужде не могу! Как скоро подохну — вопрос ближайшего времени! Или упырь какой порвёт, или бес снова остреньким чем приложит... Сколько просил — ни шиша не даёте. Святыми прикрываетесь... За свой счёт серебро покупаю и пульки делаю. Да только толку от них? Так, самоуспокоение... Не каждую нечисть металлом уработать можно. Вот и попробовал утаить чего помощнее, тем более повод представился... Думал — пошумите и успокоитесь, а я кипучую деятельность по розыску поизображаю... Глядишь, и забудется со временем... Что на этом кресте — свет клином сошёлся, что ли?!

Боярин смотрел молча, не мигая. Затем обратился к Антону:

— Ты знал?

— Нет. Но поддерживаю Серёгину идею. С нашей бюрократией он точно не заживётся. Да и не на продажу же эта железяка! Сам бы так поступил! — угрюмо закончил Швец, глядя в пол.

Начальник немного успокоился и с усмешкой спросил:

— Вам не интересно, как я догадался?

— Интересно...

— Эх вы, несмышлёныши... Руки вперёд протяните.

Оба сотрудника выполнили требование. На ладони хозяина кабинета зажглась его персональная Печать.

Первым делом он поднёс её к Антоновым рукам. Ничего не произошло. Затем настал черёд Ивановских конечностей. И тут они вспыхнули. Серёга отшатнулся, с ужасом уставившись на полыхнувшие белым ладони, а боярин рассмеялся:

— А ты думал такую вещь без последствий в руки брать? Да она своей мощью что хочешь напитает. Чем дольше держишь — тем больше пропитываешься. В рукав, небось засунул, дурик? Хе-хе... Вот так я и узнал, кто воришка. По-тихому посмотрел. Вы, небось, думали, что я только орать горазд?!

— Нет...

Фрол Карпович прошёлся по кабинету, скрестив руки за спиной. Снова постоял в задумчивости.

— Антон. Ты в его слова веришь?

— Да.

— Тогда так... Крест — вернуть! Штраф — треть жалования на полгода, но это тебе при твоих доходах... Не важно! Ты, Иванов, на год у меня под особым присмотром! Чуть не так дыхнёшь — вышвырну! Всё! Свободны!..

И Серёга проснулся весь в холодном поту.

Встал, пошёл на кухню, поставил чайник. Закурил.

Во входную дверь тихонько поскреблись. Ничему не удивляясь — открыл. На пороге стоял инспектор.