Архангел - Даниэль Зеа Рэй Страница 46

– И это все, чем я смогла вас удивить, агент Райт?

– Когда ты не позвонила Алексею, чтобы сообщить информацию о Дженни Стэн и сером седане, я убедился, что моя Aisori очень талантливый агент. И что она понимает гораздо больше, чем хочет показать.

– Спасибо за комплемент, – я улыбнулась.

– Наслаждайтесь, мэм, – хмыкнул он. – А вот с Мэйю Соммервиль вышел прокол. Глупо было полагать, что она не расскажет о твоих догадках на счет предательства Алексея своему Айени. А тот не сообщит обо всем Одьену. А Одьен не поделится с Алексис. Тебя сдала Алексис Ней. Конечно же, она хотела, как лучше, но не получилось. Алексей спас тебя, чтобы получить информацию, которой владеешь ты. И ты выдала все, как на духу.

– А что бы сделал ты на моем месте? – возмутилась я.

– Врал, – ответил Уоррен.

– Хорошо сейчас об этом говорить!

– Полли, надо учиться на своих ошибках. Поймали за руку – выкручивайся и лги. Тяни время, изворачивайся, но не открывай подозреваемому все карты, особенно, когда козырей у тебя нет.

– Значит именно я натолкнула Алексея на мысли, что бюро интересуется его связями в криминальном мире? – я не скрывала злости в голосе.

– Если ты провела параллели, если я, агент бюро, услышал твою версию, если вся твоя группа ее знает, значит, деятельность раскрыта и нужно продумывать пути к отступлению. Самой главной твоей ошибкой было назвать имя Пастыря сети округа Т. Алексей понял, что ты не сама до этого додумалась. Поэтому он напрямую спросил об этом меня, зная, что только я мог тебе такую информацию предоставить. Мне ничего не оставалось, кроме как подтвердить это. Вышло, что я знал имя Пастыря и не сообщил это имя Алексею – руководителю программы «Жатва». А как такое могло произойти? – Уоррен улыбнулся.

– Если ты сам подозревал своего руководителя в предательстве.

– Именно! Но какой информацией владею я? И можно ли найти способ навсегда заткнуть рот нам обоим? Если бы Алексей не надеялся нас с тобой убрать, он пустился бы в бега сразу. Но он понадеялся и задержался. А в это время другие агенты по прямому приказу Носова произвели арест Джейсона Ригарда в аэропорту, о чем сообщили Алексею. Алексей знал, что Джейсону Ригарду о нем ничего не известно, а значит, можно было успеть узнать, кого из сотрудников Ригард сдаст. Кроме того, если бы Алексей не явился на допрос Ригарда, это вызвало бы слишком явный интерес со стороны бюро к персоне Алексея. Поэтому снова был разыгран трюк. Алексей вызвал на допрос нас с тобой, а затем вылил ведро дерьма на совещании на наши с тобой головы. За твои духи, – добавил Уоррен.

– Только за них?

– Да. Из-за духов и моего прокола он потребовал отстранить нас обоих немедленно, что глава отдела спецопераций и сделал. Зачем Алексей так поступил? Чтобы вывести нас из игры и дать себе возможность смыться.

– Только он не знал, что его и его группу уже пасут, – кивнула я.

– Нет, – улыбнулся Уоррен, – не знал.

– То есть глава отдела спецопераций просто подыграл Алексею и позволил ему уйти?

– Да. А заодно и нам с тобой дал отдохнуть.

– Как коварно, – я отвернулась к окну.

– И не говори, – засмеялся он.

– Как думаешь, это Алексей убил моих родителей? – наконец, спросила я.

– Почерк его. Но правду мы узнаем только после того, как Алексей или Пастырь Альянса ее расскажут.

– У тебя есть предположения, кто такой этот Пастырь Альянса?

– Есть. Но пока я промолчу.

– Трейсер, вот ты кто!

– Встретить бы того, кто придумал эту кличку, – вздохнул Уоррен.

– У Григория Носова спроси. Он наверняка знает.

Мне позвонил Дадли.

– Полли, прошло совпадение по фотографии Ника Уэсли. Имя – Кларк Ниман.

– Что нам о нем известно?

– Сейчас ему тридцать лет. После Восстания он попал в один приют с Эндрюсом Годфри. И это – последнее место его регистрации.

– То есть в приюте он пересекся только с Годфри?

– Да. Питер Донохью и Закари Джонс встретились с Годфри позже, уже в другом приюте!

– Что еще вы нашли на этого Кларка Нимана?

– Больше ничего. Такое ощущение, что после приюта Кларк Ниман исчез!

– Вышли мне его фотографию.

– Сейчас, – Дадли стал возиться. – Все, открывай.

Я открыла фото и взглянула на рыжеволосого подростка.

– Видел его когда-нибудь? – показала фотографию Уоррену.

– Похож на Ника Уэсли. Только постарше.

– Очень смешно, – скривилась я. – Дадли, попроси наших специалистов поработать с фотографией и дать приблизительный портрет этого Нимана на его нынешний возраст.

– Конечно. Через сколько вы приедете в Р.?

– Через час, – ответил Уоррен.

Алексис

На улице уже было темно, а Полли и Уоррен еще не вернулись. Я накинула плед на плечи и вышла на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом.

– Не замерзнешь? – Одьен вышел ко мне и обнял.

– Теперь нет, – я уткнулась лбом ему в грудь. – Как ты?

– Я все еще не понял, что произошло. И как вообще это могло произойти со мной и моей семьей.

– Я могу что-нибудь для тебя сделать?

– Постой вместе со мной еще немного.

– Хорошо, – я сильнее прижалась к его груди.

Одьен погладил меня по спине и коснулся губами виска.

– Я говорил тебе страшные вещи...

– Одьен, не надо…

– Прости меня за это. И за то, что я сын кого-то, кто хуже убийцы. Пожалуйста, прости меня за это тоже.

– Мне не за что тебя прощать, – я прижала ладони к его щекам, встала на носочки и поцеловала. – Это не твой грех, Одьен. И ты не несешь ответственности за чужие поступки.

– Но я – его сын.

– Не только его. Ты – сын своей матери. Ты – брат для своего брата и сестер. Ты – мой союзник, мой Desima, мой любимый. Ты – врач, в конце концов. Хороший врач. Это все ты, Одьен.

– Кто захочет лечиться у врача с таким багажом за плечами? – прошептал он в ответ. – Кто станет прислушиваться к его мнению? Уважать его? Слухи расползутся по городу и придут в больницу. И из руководителя отделения – эксцентрика и, порой, «невоспитанного засранца» – я превращусь в отброс общества.

– Почему ты думаешь о людях так плохо? – я убрала волосы с его лба. – Почему считаешь, что твои коллеги сбросят тебя с пьедестала и затопчут ногами? – пригладила красные пряди у ушей.

– Они думали, что ты райот. Легко тебе с ними было?

– Они не знали меня, а я не знала их. Тебя они знают, Одьен. Это – главное. Остальное – исправит время, – я снова встала на носочки и коснулась его губ.