Цена мечты - Надежда Федотова Страница 46

Солнце еще не взошло, но небо над неровной грядой далеких гор уже медленно наливалось лиловым, светлея с каждой минутой. Острые зубцы Туманного хребта выступили из предрассветных сумерек, как всегда в этот зыбкий, сонный час напоминая сгорбленную драконью спину. Скалистый гребень о семи вершинах, обычно окутанный сизо-голубым маревом, был виден до последнего зубца. Так же, как вчера, так же, как неделю назад. И одни боги знают, сколько еще это будет длиться.

Астор Д’Алваро, стоя у распахнутого окна своей спальни, скользнул напряженным, ищущим взглядом по горным пикам. Обычно даже в самое засушливое лето они были укрыты низко висящими облаками, но не теперь. Чистое до прозрачности серовато-розовое небо, черные, словно обугленные скалы и больше ничего. Даже намека нет на скорый дождь. Астор, покачав головой, отошел от окна. Мельком глянул в сторону кровати, где, приоткрыв во сне рот, тихо похрапывала Рута — измятое покрывало сброшено, кольца черных волос разметались по подушке, полная смуглая грудь вздымается, чуть подрагивая при каждом вдохе. Рута была хороша, но в последнее время ее стало слишком много, да еще этот храп… Сколько ей, восемнадцать? Двадцать? В любом случае, рановато, чтобы выводить такие рулады. Пожалуй, стоит отослать ее обратно в деревню, все равно горничная из девчонки откровенно никудышная, а то, ради чего он ее держит в доме, и в чем она действительно знает толк, по нынешнему времени сил отнимает больше, чем должно приносить удовольствия. Слишком жарко!

Маркиз склонился над умывальником, плеснул себе в лицо остатками теплой воды из кувшина и потянулся за полотенцем. «Старый ты пень», — подумал он, глядя на свое порядком помятое, с темными кругами под глазами, отражение в зеркале. И коротко хмыкнул. Еще лет пятнадцать назад рядом с такой женщиной, как Рута, «слишком жарко» ему не было бы даже в пламени нижнего мира. А теперь? И в погоде ли дело?.. Оставив этот вопрос без ответа, Астор отер полотенцем щетину, натянул штаны, набросил несвежую рубаху и вышел из спальни.

Старый дом приветствовал хозяина на свой лад — тихим скрипом рассохшихся половиц, запахом лавра и пыли, приглушенной мышиной возней за дубовыми стенными панелями. «Доброе утро! — словно бы шептал он. — Еще живем?..» Астор улыбнулся в ответ — «Живем» — и направился по длинному, тонущему во мраке коридору к лестнице. Открывать двери, чтобы осветить себе путь, не было нужды: ему знаком был каждый изгиб коридора, каждый торчащий из стены гвоздь, каждая гуляющая половица. Это был его дом.

Слуги еще не поднимались. Маркиз спустился по лестнице в небольшую переднюю, освещенную зыбким розовым светом из окон, которые никогда не знали занавесок, толкнул дверь и вышел на крыльцо. Оно было деревянное, полинявшее от дождей и выбеленное солнцем за многие годы, такое же скрипучее и древнее, как сама усадьба, разве что его все-таки хоть изредка латали. Широкий навес, под которым вили гнезда птицы, круглые столбики по краям отходящей от крыльца открытой террасы, подвесная скамеечка в самом ее конце — с парой лоскутных подушек на затертом сиденье, четыре ступени вниз, к дорожке… Даже будь сейчас безлунная ночь, Астор мог бы перечислить все это с закрытыми глазами. Постояв на крыльце с минуту, он присел на верхнюю ступеньку и обвел глазами пустынный двор. Утоптанная красноватая земля с редкими проплешинами жухлой травы, окруженные кустами боярышника хозяйственные пристройки, перевернутая телега со снятым колесом, стайка собак, что дремлют в вырытых днем земляных ямках у стены кузницы — картина, не меняющаяся изо дня в день. Пройдет несколько часов, и захлопают двери, забрешут псы, замычат на скотном дворе коровы, с заднего крыльца долетит ежеутренняя перебранка денщика и кухарки. Выкатится на бледный небосклон солнце — и наступит новый день, жаркий, полный хлопот и людской суеты. Дремлющее поместье очнется, оживет.

Но это будет еще нескоро, подумал Астор, вытягивая ноги. Он любил тихие часы перед рассветом, принадлежавшие лишь ему одному. Краем глаза уловив слева от себя какое-то движение, он повернул голову: из-за угла террасы появился тощий облезлый кот. Он равнодушно взглянул на маркиза, легко вспрыгнул на чурбак для колки дров возле поленницы и, зевнув, принялся умываться. Астор улыбнулся. Кот чем-то походил на него самого… У крыльца зашуршало. Маленькая зеленая ящерица, на мгновение высунув свою глянцевую головку из травы, вновь скрылась в ней и, судя по звуку, юркнула под нижнюю ступеньку. Улыбка на лице маркиза медленно погасла — ящерица живо напомнила ему о том, о чем он вот уже который день старался не думать. Кассандра. Наверное, не стоило все-таки отделываться от нее парой сухих строк, нужно было взять себя в руки и приехать. Девочка расстроилась. А Инес, уж конечно, в его жалкое вранье о внезапной болезни ни на минуту не поверила. Но что еще можно было придумать? Скажи им обеим правду — станет только хуже. Кассандра, узнай она о разговоре дядюшки с главой Даккарая, расценила бы его поступок как предательство, что же до ее матери… Инес ведь урожденная Д’Алваро. И даже намек на то унижение, что пришлось молча проглотить брату, привел бы ее в бешенство. Фамильная гордость, гори она синим пламенем!

Астор хмуро поскреб ногтями колючую щеку. И поднялся — очарование сонного утра растаяло, словно дым. «Что сделано, то сделано», — подумал маркиз, возвращаясь в дом. Кассандре исполнилось шестнадцать на прошлой неделе, и лететь в Мидлхейм с извинениями теперь по меньшей мере глупо. А терзаться чувством вины можно и ночью, задыхаясь в душной темноте собственной спальни. К тому же, день сегодня предстоит хлопотный. Нужно заехать на заставу, взглянуть на пашни, переговорить со старостой, да мало ли дел? Он переступил через порог и громко захлопнул за собою дверь. Во дворе глухо тявкнул старый разбуженный пес. Со стороны коридора, ведущего в кухню, донесся звук упавшего ведра и следом — чьи-то неразборчивые проклятия.

— Гарет! — в полный голос позвал маркиз. Проклятия стихли. — Где тебя демон носит? Умываться!

Снова громыхнуло ведро. По коридорчику торопливо протопали шаги, и в переднюю высунулась заспанная усатая физиономия. Физиономия преувеличенно бодро пожелала его сиятельству доброго утречка, осведомилась о самочувствии и, получив в ответ раздраженный рык: «Не твоего ума дело, марш за водой!», исчезла. Денщик маркиза был отнюдь не идеал, но обязанности свои, главной из которых было не мешаться под ногами, исполнял с большим рвением. Астор снова поскреб щеку, скосил глаза на украшенный багровым винным пятном рукав своей рубахи и, на ходу стягивая ее с плеч, взбежал по лестнице. Дома он мог делать и носить что угодно, но о том, чтобы появиться в этаком затрапезном виде на людях, даже речи не было.