Схватка - Евгений Шепельский Страница 37

Этого хватило, чтобы ослабить захват. Мертвоглазый вывернулся ужом, и кинулся к фальшборту — к тому, что выводил на кладбище мертвых кораблей — сперва на четвереньках, а затем бегом. Я вскочил, провожая его изумленным взглядом. Он запрыгнул на планшир изящным движением опытного акробата, и перемахнул на соседнюю палубу. Я устремился к фальшборту, отметив, что Алые Бришера уже заполонили палубу, умело тесня остатки Страдальцев к корме.

Мертвоглазый был уже посредине палубы соседнего корабля. Оглянулся. Рука нырнула в живописные лохмы одеяний, а потом простерлась в моем направлении с чем-то смутно мне знакомым.

Раздался грохот, и мою щеку обожгло болью, будто ужалила оса.

Мертвоглазого окутало густое белое облако.

Когда оно рассеялось, его тень мелькала уже далеко в стороне. Он умело перепрыгивал с палубы на палубу, направляясь к отмели, где так легко было затеряться в пригородах Норатора.

Порох… Кто-то в этом мире знает секрет пороха… Какой ужасный сюрприз. Порох — это убероружие, способное нарушить баланс сил не только в Санкструме. Порох — это пушки. Пушки — это ядра, это картечь, все то, что способно остановить натиск самой умелой, самой быстрой конницы… Даже конницы Степи.

Но не это меня поразило до самой глубины души.

Не это!

* * *

В каюте на корме мы нашли связанного Шутейника, избитого, но бодрого, как всегда, излишне. Рядом с ним мирно и кротко, опутанный по рукам и ногам, со свежими отметинами на лице, восседал брат Литон.

— Вы вовремя, реформатор, — сказал я. — Если мне не изменяет память, вы были экономом в обители в Хмеле? У меня есть для вас прекрасная работа… Нет, не будем пока касаться реформ Церкви Ашара, еще не время. Мне понадобится опытный и честный бухгалтер.

* * *

А поразило меня вот что.

У мертвоглазого были срезаны верхушки ушей. Кто-то срезал верхушки, скруглил хрящи, и натянул на них кожу. Шрамы были тонкие, сглаженные временем, и мертвоглазый прятал их под волосами, и, если бы они не растрепались, когда я его душил, я бы этого не заметил.

У эльфов — острые уши.

Значит, говорите, все они вымерли от чумы?

Или кто-то, все же, сумел уцелеть?

Глава восемнадцатая

Остаток вечера был прекрасен.

Я раздавал приказы, пытался допрашивать Страдальцев, объяснялся с Шутейником, Литоном, Бришером и Атли. При этом я испытывал жуткую головную боль, одышку и чуть заметную лихорадку — в общем, все признаки реакции нервной системы на стресс. Это только в кино крутой герой побивает всех, а потом скачет гоголем (зачастую — на даме своего сердца) — в реальности огромное количество адреналина и кортизола обеспечивают, конечно, прирост сил, верткости и храбрости, но затем наступают побочки, начинается откат системы… В общем, спустя, примерно, пару часов, когда по дырчатому настилу кормовой каюты прекратил барабанить ливень, я понял, что иссяк. В глазах двоилось, сердце заползло куда-то под левую лопатку и подавало оттуда тревожные сигналы, несвежее пиво, которое привез с рыбацкой шаланды Бришер, горчило и заставляло ежиться печень, а в целом жутко хотелось спать.

Чего я добился первичным дознанием? Немногого. Страдальцы — из тех, кто уцелел — не ведали, кто их наниматели. Трое убитых на палубе корабля были, конечно, не из их банды, равно как и маг. Руководил Страдальцами, был их координатором, сбежавший эльф, известный в Нораторе как «Хват».

«Убивец он опасный, милостивый государь архканцлер, не то что мы, мы-то что, мы-то ничего, так-то мы люди простецкие, миролюбие у нас в сердцах, а ежели зарежем кого — так это потому, что силов так жить не осталось… Жизня такая у нас, в порту, тяжелая, помилуй нас Ашар, грешных… Где живет тот Хват не ведаем совсем, а только боятся его все и дел с ним не имеют, ежели не припечет совсем, а ежели припечет — тогда конечно, он кого хочешь убьет, хочь герцога, хочь купца какого и охрана не поможет… Да и женщин, и детей убивал, сказывают… Мы-то такого не делаем, нет, мы добрые, вы уж поверьте! Нет, он не с нами, и не с Палачами, не с Печальниками. Хват, господин архканцлер, он сам по себе завсегда и издавна… Ой, издавна… Говорят, смерть его стороной обходит, колдун он! Лицо у него одно, молодое, да только он его подмалевывает, как актеры, и всякий раз в ином обличье является… Так вот рассказали все, как есть, господин архканцлер, теперя помилуете нас?»

Хват был ключом, и не только к заказчикам моего убийства, но, возможно, и к проблеме Лесов Костей, которые я пообещал уничтожить, и к проблеме нового оружия — огнестрельного. Очень оно мне нужно. И крайне опасно в руках недругов Санкструма. Но поди сыщи этого эльфа… А отыскать надо. Отыщу, куда денусь. Позже составлю фоторобот с помощью уцелевших Страдальцев, и аккуратно начну поиски.

Шутейника Страдальцы взяли в порту, вычислили как-то, хотя он был загримирован под бродягу. Сильно не били. Ждали архканцлера. Приказ был — прирезать хогга и Литона сразу после моего убийства. Подозреваю, информация о том, что гаер следует в порт, пришла из Варлойна. Хогга посадили под колпак слежки плотно, профессионально, можно сказать, как и меня, как и всех, кто со мной связан — или будет связан в дальнейшем. Кто-то из фракций Коронного совета знал толк в этом деле, и это надо учесть и по возможности пресечь…

Литон… Его выловили у Леса Костей некие всадники. «…Оружия много кровавого и доспехов, спаси Ашар, лица страшные… Не говорили ничего, сразу связали и вот таскали за собой, я так и понял, что везут в столицу…» Разумеется, Литон не знал, из какой они фракции, а всадники и не подумали представиться. Монаха отвезли в Норатор, легко минуя противочумные заставы, и передали Страдальцам. Он сидел в сыром трюме этого вот корабля несколько суток на хлебе и воде и смиренно взывал к Ашару. Ашар ответил. Яснее ясного, что кто-то из фракций приготовил на всякий случай живые консервы для моего шантажа, на случай, если мне все же удастся получить мандат… Кто-то думал на несколько ходов вперед. Возможно, это был Таренкс Аджи из Простых. Или Трастилл Маорай из Умеренных. Или Анира Най из Гильдии, работающая неизвестно на кого. Или — Ренквист? Наплодил я врагов, конечно, самим фактом своего прихода к власти…

Атли предложила заняться пытками Страдальцев, чтобы вызнать то, что они, возможно, скрывают, спокойно предложила, без того лихорадочного блеска в глазах, что отличает садистов, предвкушающих радость от истязаний, но я запретил. Люди, играющие против меня, не оставляют хвостов. Слишком умны.

Живых Страдальцев (теперь название банды будет соответствовать им в полной мере), трупы мага и подельников я велел перевезти в Варлойн. Страдальцев — в холодную, в казармы к Алым, пусть там поиграют в свои куколки. Трупы — для более серьезного осмотра — на ледник. Кругом — стражу. Хватит с меня пропавших покойников.

Брат Литон вместе с Бришером был отправлен в Варлойн с ключами от моей ротонды и крепким наказом не бояться кота-малута, кровавого пожирателя стариков, женщин и детей. Пусть пока монах там обживается. Быть ему отныне — главным бухгалтером, а позднее — генерал-контролером финансов империи вместо Лайдло Сегерра; назначение я подпишу, едва наложу руки на Большую имперскую печать. Брат Литон протестовал слабо, а едва я упомянул, что на новом посту он сможет наладить жизнь страны в целом, воспрял, взорлил, можно сказать. С фанатиком работать во многом легче, чем с обычным человеком, фанатик горит идеей, главное, указать ему цель, дать рычаги и следить, чтобы не слишком зарывался. Таким образом, я частично сбросил со своих плеч вопрос об управлении финансами государства. Дело осталось за малым — снова наполнить казну деньгами. А пока — наполняем казну так, как можем. Я вручил Литону знак архканцлера на цепи, тот, что спас мне жизнь в пинакотеке, и крепко велел — за завтрашний день описать все винные запасы с примерной их стоимостью, которая — так я подчеркнул — должна быть на треть ниже обычной оптовой цены на вино.