Наследник Ярости - Елена Ляпота Страница 33

Буйство длилось недолго. Спустя несколько минут зверь успокоился, зыркнул на девушку двумя парами горящих глаз и попятился назад в глубину сада. Белые корни, расплетаясь, уползали вслед за ним.

— Вот те на! — только и смог выговорить Миклош, выглядывая из-за спины Ярушки. Девушка стояла ни живая, ни мёртвая, бледная, как солнце в грозовое утро, и прижимала к сердцу ладонь.

— Зачем ты позволила ему отведать крови? — коротышка нахмурил брови.

— Здесь её любят, — прошептала Ярушка.

— Следует рассказать хозяину, когда вернётся.

— Когда вернётся, — эхом повторила Ярушка, опускаясь на землю, — когда вернётся…

— Эй, — Миклош наклонился и похлопал по её щекам, — вставай, пора убираться.

— Да.

Ярушка, будто во сне, поднялась на колени, затем во весь рост, и, спотыкаясь, побрела к замку. Коротышка только мог догадываться, насколько ей было страшно, и сколько сил ушло на то, чтобы улыбаться чудищу. А ещё она укрыла его за собой, как беспомощное дитя. Это было горше всего.

Миклош готов был разрыдаться от обиды.

Ладонь девушки безвольно болталась у бедра. Коротышка заскрипел зубами от злости и неожиданно для самого себя цапнул Ярушку за руку — больно, до крови. Она охнула, приходя в себя, и изумлённо уставилась на Миклоша, потирая укушенную ладонь.

Он больше не мог сдерживать слёз и умчался, сломя голову, куда глаза глядят, оставив Ярушку одну перед входом в замок.

Навстречу уже спешил Себрий — скакуны, почуяв незваного гостя, заволновались и подняли шум. Миклош прошмыгнул мимо него и скрылся в глубине сада.

Глава 19

Тиран Лаорт задумчиво сидел перед зеркалом, наблюдая за тем, как владыка извивается в предсмертной агонии, отдавая жизнь — каплю за каплей — в прожорливое тело паука. Ирвальд был ловок и силён. И столь же безрассуден и бесстрашен. Ярость не оставила его даже на смертном одре. И это было забавно…

Лаорт царил в подземельях Гор почти тысячу лет, и мало что могло его позабавить. Владык он не любил — также как и большую часть обитателей Межгорья. Но с ними приходилось считаться.

Лаорт злобно сжал кулак, а в глазах сверкнуло презрение. Тысячи лет длилась война тиранов, владык и хранителей. Тысячи лет пьянящих побед и бесславных поражений, наполненных смыслом и красотой неизбежной гибели, пока, наконец, земля не содроглась, отказываясь принимать души сражённых воинов, и солнце поглотило их, иссушив источник силы тиранов до последней капли.

Солнце навсегда изменило тиранов, сделав их тела уязвимыми. Даже крошечный лучик, упавший на кожу, причинял невыносимую боль. Агония была столь ужасной, что некоторые сходили с ума, опалённые солнечными лучами, и молили о смерти. Но солнце могло убивать их годами, испепеляя слой за слоем восстанавливавшуюся плоть.

Тираны навсегда ушли в подземелье, заключив перемирие с владыками. Бессмысленно было сражаться за то, что больше не могло им принадлежать.

Владыки стали важным союзником, как оплот между тиранами и хранителями, не пожелавшими заключать перемирие. И пусть небесные упрямцы не представляли особой угрозы, их мелкие нападки причиняли тиранам множество неудобств.

Горы невольно оберегали тиранов, а владыки отправляли в источник немало живительных душ.

Несколько сотен лет Лаорт зорко следил за источником, заботясь о том, чтобы тот был полон. Жизнь кипела, бурлила в его голубоватых водах, наполняя сердце тирана умиротворением. И всё же Лаорт скучал по битвам. Наблюдая, как княжич борется из последних сил, призывая пламя Гор, тиран жалел, что не стоит напротив него с обнажённым клинком.

Его размышления прервало появление пса. Белый зверь раболепно распластал по полу свою тушу и полз, поскуливая и виляя хвостом.

— Стожар, — Лаорт снисходительно улыбнулся, позволив псу облизать свои босые ступни. Как вдруг что-то привлекло его внимание. Он приподнялся из кресла и втянул носом запах, идущий из собачьей пасти.

— Кровь девственницы?

Пёс заскулил, вымаливая прощение хозяина, и жалобно распахнул все четыре глаза.

— Владыка не тронул её, — пробормотал Лаорт, поигрывая кончиками пальцев по нижней губе. Это слегка озадачивало. Он привык считать, что владыки совокупляли всех без разбору, но, видать, столетия мирной жизни приструнили их блудный нрав. Или же Лаорт, ослеплённый презрением, судил неверно. Но это кое-что меняло.

— Довольно, Вилчур!

Тиран повернулся к зеркалу и замер в недоумении. Он увидел, как Ирвальд раздвигает мечом расщелину в потолке пещеры. Солнечный свет озарил его измученное лицо в потоках зелёной слизи, и владыка выбрался на поверхность.

Лаорт вскочил с кресла и подбежал к зеркалу, ища глазами Вилчура. Огромное тело паука лежало на дне пещеры. Источник бурлил, принимая новую жизнь.

— Я не думал, что он настолько силён, — восхищённо воскликнул Лаорт, — пожалуй, всё случится несколько иначе…

Ирвальд выполз из расщелины и в изнемозжении упал на траву, жадно глотая чистый воздух. Тело сотрясалось в конвульсиях, а сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Он так и лежал, раскинув руки, пока вечерняя заря не позолотила небо россыпью далёких звёзд. Раны затягивались медленно, но боль стала утихать.

Небо поглотила ночь, густо намешав тёмно-синие краски, и нависла над ним, пристально глядя единственным глазом луны.

Ирвальд почувствовал, как по щеке стекают прохладные капли. Он повернул голову и увидел Юрея. В клюве у ядокрыла было ведро, из которого он поливал владыку. Глаза зверя блестели в лунном свете, взгляд казался туманным. Заметив, что Ирвальд смотрит на него, ядокрыл швырнул ведро на землю и радостно заклекотал, хлопая крыльями.

— Я ещё жив, приятель, — смог прошептать Ирвальд, — помоги… подняться.

Ядокрыл наклонил голову, позволив ему ухватиться за шею, и осторожно поднял. Ирвальд, шатаясь, забрался на него верхом. Ядокрыл неторопливо побрёл к озеру, откуда черпал воду. Ирвальд почуял источник, волосы на голове зашевелились и встали дыбом. Он нетерпеливо сполз со спины ядокрыла и погрузился в озеро целиком.

Вода целила его, наполняя силой разорванные мышцы. Волосы неистово трепетали, поглощая чистую, как утренняя роса, влагу. Ирвальд вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, и вновь опустился на дно, позволяя воде вершить своё колдовство.

Уже на рассвете он, наконец, вылез на берег и забылся сном. Верный скакун лежал рядом, не смыкая глаз. Перья его топорщились в бессильной ярости, а клюв скрежетал, сдерживая крик негодования. Он готов был прикончить любую тварь, рискнувшую потревожить сон хозяина, и обитатели долины с опаской обходили озеро стороной.

Ирвальд проспал целый день, а проснувшись, почувствовал, что силы почти вернулись. Он даже сумел рассмеяться и взлохматил перья Юрея на макушке — чего скакун страшно не любил.