Глаза из серебра - Майкл Стэкпол Страница 33

Единственное, что стояло между ним и Вандари – военной элитой Крайины, не сравнимой ни с какими войсками, – было инициирование. Снаряжение Вандари действовало при помощи особых магий, воин, получивший это снаряжение, должен был знать множество заклинаний. При первом контакте с этим снаряжением он мог не справиться с координацией всех заговоров и не суметь выполнить все требования доспеха.

Если бы у него получилось не очень удачно, мог произойти сдвиг в психике.

Если бы не получилось совсем, он мог просто погибнуть.

Григорий помедлил перед дверцей отсека, в котором находился его Таран № 27. Ощупывая букву за буквой, он тер пальцами пластинку со своим выгравированным именем, вставленную в камень возле дверцы. В глубине души он никак не мог поверить, что ему удалось вступить в соединение Вандари, а трогать табличку с именем стало для него ритуалом, позволяющим снова и снова осознавать, что он действительно достиг желаемого.

Его встреча с остальными двадцатью девятью Таранами произошла в их штабе за час до полуночи последнего дня года. Инициация в Вандари всегда проводилась в первый час месяца инитибря. На 1682 год требовалась только одна замена у Таранов. Если Григорий не выдержал бы, Таран № 27 остался бы незанятым до следующего инитибря.

Левой рукой Григорий достал из-под шелковой туники бронзовый ключ, висевший у него на шее на плетеном хлопковом шнурке. Он прижал кусочек металла к своей груди как подтверждение своего успеха. Ключ был его связью с Тараном. Он обеспечивал допуск и контроль над ним. Это был его путь к успеху и символ процветания в будущем.

В первую ночь ознакомления с Тараном ему так не показалось. За неделю до инициации он постился и трижды в день посещал мессу. Он исповедался перед тем, как пойти в штаб Таранов, стоя на коленях в одной белой хлопковой рясе на холодном каменном полу. Вокруг него остальные Тараны в таких же рясах держали в руках белые свечи и бормотали молитвы для его спасения. Доспех был скрыт от него за черным бархатным занавесом, но, стоя тут на коленях, он чувствовал его присутствие.

Седобородый епископ – капеллан Таранов – благословил его и обошел вокруг скрытого занавесом цилиндра, в котором содержался доспех Тарана. Через каждые два шага он взмахивал кадилом в сторону Тарана, окуривая занавес струйками дыма, чтобы отпугнуть демонов, цепляющихся за спрятанный позади навеса доспех. Сделав все, как положено, священник произнес молитву, и тогда уже отдал ключ Григорию.

«Бог да пребудет с тобой, сын мой. Если такова Его воля, на твоем пути не встретится опасностей».

Ирония этого замечания дошла до Григория много позже, когда этот же человек, выслушав его исповедь, предложил оформить завещание в пользу церкви, если его дела пойдут плохо. Капеллан не очень-то верил в то, что Григорий достоин встать в ряды Вандари.

«Или, – думал Григорий, – он понимал истинную природу испытания, которое мне предстоит».

Когда епископ отступил в сторону, разошелся черный бархатный занавес, скрывавший Таран № 27. Доспех стоял на коленях напротив него, как зеркальное отражение позы Григория. В свете свечей тускло сияли бронзовые латы и вспыхивали острые края рожек на шлеме. Доспехи стояли на бедрах. Из скругленных бедренных частей выходили голени в виде двухтавровых балок, заканчивающиеся удлиненными ступнями с тяжелыми раздвоенными копытами. Таким же образом были закруглены плечевые части, из-под них выходили локти и предплечья в виде механических двухтавровых балок, тоже снабженные на конце раздвоенными копытами. Бочкообразное туловище расширялось кверху, к массивным плечам. Треугольная голова, в которой были только два остекленных отверстия для глаз, соединялась с туловищем без всякого намека на шею.

Эта машина – как ее воспринял Григорий – была воплощением величии и мощи. Хотя ее выковали кузнецы Дуррании восемь веков назад, но казалось, что она создана в последнее десятилетие лучшими мастерами Крайины – Владимиром Соловьевым или Андреем Горяновым. Только знание истории Тарана № 27 да тот факт, что эти два мастера украшенных драгоценностями миниатюр никогда не работали над изделиями такого масштаба мешали воспринимать Таран как их творение.

А у двадцать седьмого Тарана была история. Под левой грудью Григорий увидел отверстие, в два раза большее по размеру, чем золотой рубль. Никто не рассказывал ему, что произошло, но доходили слухи, а во время войны с Лескаром он сам видел, от каких повреждений может защитить снаряжение Вандари. Если доспех протыкал железный болт или в него попадало ядро паровой пушки – результат был один: тело, находящееся в доспехе, будет уничтожено – ведь воин, надевший этот доспех, навсегда становится его частью, а на доспехе останется повреждение, пока он не примет нового хозяина. Таран притащили назад в Крайину, и вот он ждет начала нового года и инициации нового кандидата.

Григорий Кролик стоял, держа перед собой в руке ключ, как священник, представляющий эвхаристию – святые дары своей конгрегации. Приблизился к доспеху и заговорил ровным голосом: «Я полковник Григорий Кролик. Я прошел конкурс среди тех, кто хотел оказаться на службе тебе. Вместе нас будет больше, чем порознь».

Когда он оказался на расстоянии шести футов от машины, произошло неожиданное. С металлическим свистящим звуком откинулась треугольная голова, и показалось отверстие вдвое больше, чем шея Григория. Ниже шеи на торсе разошелся центральный шов, незаметный до сих пор. Навстречу Кролику вперед выдвинулись две дверцы и распахнулись, как бы приглашая внутрь. Внутри доспех оказался, к разочарованию Григория, по-спартански пустым, там было только небольшое обитое войлоком сиденье и полость, в которой лежал переплетенный в кожу дневник. Где снаружи на правой дверце виднелось отверстие, изнутри уже появилась тонкая металлическая пленка, будто последним жестом бывшего владельца было наложить на рану золотую фольгу.

Григорий вошел в Таран № 27. Он убрал ключ в карманчик, нашитый на его одеянии над сердцем, развернулся и прижался спиной к холодному металлу. Наклонившись вперед, засунул руки в отверстия на уровне плечей, и рукавицы пришлись точно по размеру его рукам, на ощупь они казались кожаными. Поерзав и устроившись на сиденьи, он вставил ноги в соответствующие отверстия на уровне бедер.

Вдруг голова его пошла вниз, доспех щелчком захлопнулся, и Григорий оказался запертым в темном тесном пространстве. Свет не проникал через отверстия для глаз. И сразу в металлическом костюме стало все теплее и теплее. Он старался не поддаваться клаустрофобии, и сначала ему это удалось. Потом он осознал, что ослеп и ослабели тактильные ощущения, значит, начинается что-то очень-очень странное.

Слепящий белый свет – хоть глаза его были закрыты – через глаза проник в мозг. В ушах раздался крик. Его пронзила острая боль, с каждым вдохом грудь слева как будто жгло огнем. Он сжал кулаки и заскрежетал зубами от болезненного ощущения.

Преодолевая агонию, он заставлял себя дышать. Подавляя рвущийся крик боли, он начал считать. Вдох – один, два; выдох – три, четыре… Держа в голове только цифры и стараясь рассуждать разумно, он старался не замечать дискомфорта. Он не может позволить доспеху убить его и уничтожить его мечты и не позволит.