Память льда. Том 1 - Стивен Эриксон Страница 24

– Обманчивое впечатление, – вполголоса произнесла тисте анди, – она производит, верно?

Мхиби вздохнула, затем кивнула.

– Совсем не похожа на создание, которое вызывает страх, – продолжила женщина с полуночной кожей. – На создание, которое становится предметом яростных споров…

– Снова споры?

– Да. Каллор снова взялся за своё.

Мхиби окаменела. Подняла глаза на тисте анди.

– И? Что-то изменилось, Корлат?

– Бруд непреклонен, – ответила после паузы Корлат. И пожала плечами: – Если у него и есть сомнения, он их хорошо скрывает.

– О да, – проговорила Мхиби. – Но рхиви и наши стада ему нужнее сомнений. Это расчёт, а не вера. Вот только будем ли мы ему нужны, если будет заключён союз с одноруким малазанцем?

– Есть надежда, – начала Корлат, – что малазанцы больше знают о происхождении ребёнка…

– Знают довольно, чтобы оценить потенциальную угрозу? Ты должна объяснить Бруду, Корлат: то, чем были прежде эти две души, – ничто по сравнению с тем, чем они стали. – Не сводя глаз с играющей девочки, Мхиби продолжила: – Её создали в сфере влияния т’лан имасса – его вневременный Путь стал связующей нитью, которую сплёл заклинатель костей имассов – заклинатель из плоти и крови, Корлат. Этот ребёнок принадлежит т’лан имассам. Пусть она облачилась в плоть рхиви, пусть несёт в себе души двух малазанских чародеек, но она теперь – одиночница. И более того – заклинательница костей. И даже это – лишь часть того, чем она станет. Скажи, зачем бессмертным т’лан имассам заклинательница из плоти и крови?

Корлат поморщилась.

– Не у меня это нужно спрашивать.

– И не у малазанцев.

– Ты уверена? Разве т’лан имассы не воевали под малазанскими знамёнами?

– Уже не воюют, Корлат. Какая скрытая трещина пролегла между ними? Какие тайные побуждения скрываются за всем, что бы ни посоветовали малазанцы? Никак не угадаешь, верно?

– Я полагаю, Каладан Бруд знает о такой возможности, – сухо ответила тисте анди. – Как бы там ни было, ты можешь присутствовать и принять участие в переговорах, Мхиби. Малазанский отряд приближается, и Воевода просит тебя прийти.

Мхиби обернулась. Перед ней раскинулся лагерь Каладана Бруда – педантично организованный, как всегда. Наёмники на западе, тисте анди в центре, а рхиви со стадами бхедеринов на востоке. Дорога была долгой – с плато Старого Короля, через города Кот и Клок, а потом по южному ответвлению старой Тропы Рхиви, идущему по равнине, которую кочевники почитали родиной. Родиной, которую долгие годы раздирают войны, топчут армии на марше, жжёт летящая с неба морантская взрывчатка… кворлы вьются чёрными безмолвными точками, ужас приходит на наши стойбища… в наши священные стада.

Но теперь мы готовы пожать запястья своим врагам. С малазанскими захватчиками и безжалостными морантами мы собираемся сплести свадебные венки – две армии, которые так долго держали друг друга за горло, сыграют свадьбу, но не ради мира. Нет, эти воины ищут теперь другого, нового врага…

За лагерем Бруда, на юге вздымались недавно подремонтированные стены Крепи, чёрные потёки на них – жуткое напоминание о колдовстве малазанцев. Группа всадников только что выехала из северных ворот города. Пустое серое полотнище флага, означавшего, что все они теперь вне закона в Империи, развевалось у всех на виду, пока конники скакали по голой равнине к армии Бруда.

Мхиби подозрительно прищурилась, глядя на это знамя. Ох, старуха, твоё проклятье – страхи. Не думай о недоверии, не думай об ужасах, которые принесли нам эти захватчики. Дуджека Однорукого и его Войско объявила вне закона ненавистная Императрица. Одна кампания завершилась. Другая начинается. О, нижние духи, закончится ли эта война хоть когда-нибудь?

Девочка подошла к двум женщинам. Мхиби посмотрела на неё, увидела в твёрдом, уверенном взгляде ребёнка знание и мудрость, казалось, тысяч лет – а может быть, и не казалось. Вот мы стоим здесь втроём, у всех на виду, – дитя десяти-одиннадцати лет, молодая на вид женщина с нечеловеческими глазами и согбенная старуха. Но всё это – от начала до конца – иллюзия, на самом деле всё наоборот. Я – дитя. Тисте анди прожила тысячи лет, а девочка… сотни тысяч.

Корлат тоже взглянула на ребёнка. Тисте анди улыбнулась.

– Ты хорошо поиграла, Серебряная Лиса?

– Сначала было хорошо, – ответила девочка неожиданно низким голосом. – А потом стало грустно.

Корлат приподняла брови.

– Почему же?

– Когда-то тут был священный завет – между духами холмов и рхиви. Теперь он разорван. Духи эти были неисчерпаемыми сосудами боли и страданий. Холмы эти не исцелятся.

Мхиби почувствовала, как кровь застывает у неё в жилах. С каждым днём её дочь проявляла всё бо́льшую чувствительность, которой позавидовали бы мудрейшие поплечницы любого племени. Но была в этой чувствительности некая холодность, будто за каждым сочувственным словом скрывался тайный умысел.

– Неужели ничего нельзя сделать, дочь?

Серебряная Лиса пожала плечами.

– Уже и не нужно.

Вот как сейчас.

– Что ты имеешь в виду?

Круглолицая девочка улыбнулась Мхиби.

– Если мы хотим попасть на переговоры, мама, нам лучше поторопиться.

Место для встречи обустроили в тридцати шагах за дальними частоколами на невысоком всхолмье. Свежие курганы, в которых похоронили мёртвых после падения Крепи, виднелись на западе. Мхиби подумала, что эти бессчётные жертвы смотрят сейчас на них издалека. Духи ведь рождаются от пролитой крови. А если их не умиротворять, они часто превращаются в силы враждебные, одержимые кошмарными видениями, исполненные злобы. Неужели только рхиви понимают это?

И вместо войны – союз. Как призраки к этому отнесутся?

– Они чувствуют себя преданными, – проговорила Серебряная Лиса. – Я отвечу им, мама. – Девочка взяла Мхиби за руку, и они пошли вперёд. – Настало время памяти. Древних воспоминаний – и совсем недавних…

– А ты, дочь, – спросила Мхиби тихим, лихорадочным голосом, – ты – мост между ними?

– Ты мудра, мама, хоть и не веришь в себя. Скрытое медленно открывается. Взгляни на тех, кто прежде враждовал. Ты сражаешься в своих мыслях, вспоминаешь все различия между нами, цепляешься за свою ненависть к ним, ибо к этому ты привыкла. Память – основание такой ненависти. Но память хранит и другую истину, мама, тайную, именно её мы испытали, верно?

Мхиби кивнула.

– Так нам говорят старейшины, дочь, – ответила она, подавив приступ раздражения.

– Испытания. Опыт. Они у нас общие. Пусть и с разных сторон, но они – общие. Одинаковые.

– Я знаю, Серебряная Лиса. Винить кого-то бессмысленно. Всех нас ведёт, подобно приливам и отливам, невидимая, нерушимая воля…