Звездные раны - Сергей Алексеев Страница 24

— А ты уверен, что его подменили?

— Да как же!.. Я принимал керн, запаивал, укладывал — каждый метр помню. Набуривали-то не больше трёх в сутки. Породы крепчайшие, одиннадцатой — двенадцатой категории… Но тут у меня есть козырь: он сам виноват, что вовремя не вывез керн!..

— Кто — он?

— Заказчик!.. Мог бы время от времени присылать вертолёт и вывозить. А он даже не почесался! На охрану понадеялся!..

— Зачем и на что бурил — знаешь? — перебил его Зимогор.

Ячменный недовольно отвернулся, пробурчал:

— Откуда?.. Нам когда-нибудь говорят, зачем? Сказали только, опорная скважина, строжайшая отбивка всех горизонтов, использование технологий, дающих максимальный выход керна. И чтоб ни кусочка не пропало. Потому сам и торчу на буровой… Могу только догадываться.

— И какие же догадки?

— Хрен знает… Думаю, какую-нибудь ракетную шахту хотят заложить. А может, атомную электростанцию. В прошлом году я бурил…

— Это хорошо, что ты недогадливый, — одобрил Зимогор. — Ладно, будем считать, что под воздействием алкоголя у тебя разыгралось воображение… Керн подменить невозможно.

Начальник партии вскочил, чуть не опрокинув стакан, хотел прокричать что-то возмущённое и гневное, однако сжал кулаки и выдавил с угрозой:

— Что-то я не понял… Настроение у вас странное, Олег Павлович.

— Сам подумай, послушай себя со стороны, что мелешь.

— Какой мне смысл наговаривать на себя? — Ячменный выпучил глаза. — Пьянка — фигня, инструмент к забою приварили и скважину запороли — с работы пнут в худшем случае. В конце концов осталось-то всего каких-то четырнадцать метров до проектной глубины… А вот пропажа настоящего керна — тут сроком пахнет. Я! Я сам обнаружил подмену! И вы первый, кому об этом говорю.

Зимогор примерился было выпить спирта, однако передумал, отставил стакан.

— Ты хоть соображаешь, что говоришь?

— Если нет керна — чуть ли не полугодовая работа псу под хвост…

— И четыре с половиной миллиона долларов… Пошли в кернохранилище!

Металлический вагон на стальных колёсах с резиновыми ободьями напоминал сейф и запирался на два внутренних сейфовых замка. Часовой с автоматом и радиотелефоном в руке разгуливал возле железных ступеней под жестяным навесом, с маскировочной сети оседала густая водяная пыль: летний ливень превратился в осенний дождь. Внутри хранилища было тесно от ящиков и темно: по соображениям пожарной безопасности электричество сюда не подводили. Начальник партии закрыл за собой дверь, включил фонарик и уверенно двинулся к дальней стене по узкому проходу.

— Вот, смотрите, — указал он на крайнюю стопу ящиков. — Породы очень похожи на местные, и чередование горизонтов примерно одинаковое — лавы и прослойки туфов. Короче, область активной вулканической деятельности. Но это всё из другой оперы… Понимаете, у меня великолепная зрительная память. Первые девять метров не тронули, а с десятого — чужая порода. Но как умно составлены куски! Мягкий туф в колонковой трубе растёрло слегка и следующий столбик лавы будто приклеили. И запаяли в одну сосиску!.. А я точно помню, на семнадцатом метре шёл не монолит, а брекчиевидная лава, с оплавленными вкраплениями кварцита и каких-то осадочных пород типа известняка или слабосцементированного песчаника.

— Какая документация есть на скважину? — спросил Зимогор, рассматривая столбики керна.

— Как обычно, только буровой журнал с глубинами. А геология у нас под запретом, вы же знаете. Вам и то смотреть не положено. А нам и подавно. Выбили из трубы, запаяли и в ящик. Геологией занимаются где-то там, на небесах.

— Значит, ты нарушил инструкцию и рассмотрел каждый метр?

— Мне что, надо было глаза завязывать?! Хорошая зрительная память… Я же их своими руками принимал, как акушер младенцев. И пеленал…

— Ты мне нравишься. Ячменный, — похвалил Зимогор. — Из тебя бы хороший геолог получился или следователь. Выходит, кто-то украл весь керн со скважины и подсунул другой?

— Не выходит, а так и есть, — начальник партии сдвинул верхние ящики из соседней стопки. — Вот, сто шестнадцатый метр. Бирка моя, есть роспись, но вместо монолитной лавы какой-то слоёный пирог, сэндвич, но тоже вулканического происхождения. И такая несбойка почти на каждом метре. А вот керн последнего подъёма, перед аварией. Здесь лежала бутыль из-под фанты, с песком. Где она?.. Вместо неё — смотрите, монолитный столбик лавы.

— А что за песок был?

— Не знаю, чёрный такой, как порох, из колонковой трубы выбили. Ссыпали в бутылку, а её нет…

— Кругом у тебя одни бутылки, — проворчал Зимогор, но начальник партии гнул своё:

— Конечно, проверить очень просто, допустим, пробурить рядом ещё одну скважину и сравнить. И всё станет ясно — была подмена или нет.

— Да кто на это пойдёт?! — оборвал его Олег. — Хватит фантазировать! И так уже полгода торчите на горе под сетями, как бельмо в глазу! И кто деньги даст?

— Значит, расчёт у них точный, — тут же согласился Ячменный. — Вторую скважину бурить не будут. А эту не добурили на четырнадцать метров до заданной глубины и запороли. Так что и аварию ликвидировать вроде бы нет нужды. Ну что там четырнадцать метров?..

— У кого это — у них? Чей расчёт? Снежных человеков?

— У того, кто решил не пускать нас дальше, то есть глубже. И подбросил ящик со спиртом, чтобы начальство, то есть вы, всё списали на пьянку. Может, и снежные…

— Ты это Ангелу только не скажи! Он тебя сразу в дурдом наладит.

— А я, между прочим, знаю откуда этот керн.

— Знаешь?

— Знаю… Всё сходится. Как увидел этот — сразу вспомнил.

— Откуда же?

Он придвинулся поближе.

— Тогда я перед вами должен всё до конца… В общем, открою ещё одно своё наблюдение. Но при условии, если вы серьёзно к этому отнесётесь.

— Валяй! С одним моим условием: это последнее открытие на сегодня, — пробурчал Зимогор устало, — и так уже перегрузили…

— Понял, не хотите заниматься этим? — спросил начальник партии. — Легче всё списать на пьянку? Правильно, списывайте. Всем будет спокойней… А я на вас надеялся, Олег Павлович. Думал, только вы и сможете разобраться. И мужики так думали…

— Ну, давай, выкладывай своё наблюдение…

— Вы же не хотите слушать, я вижу!

Зимогор закурил, постоял у окна, глядя на вечернюю радугу, пробивающуюся сквозь маскировочную сеть, бросил не оборачиваясь:

— Кончай ломаться, говори!

— Только выслушайте меня!

— Да говори же!..