Племянник Чародея - Клайв Стейплз Льюис Страница 22

Он печально опустил большую голову и подул в испуганное лицо чародея.

– Спи, – сказал он, – спи, отгородись на несколько часов от бед, которые ты вызвал. – И дядя Эндрью тут же закрыл глаза, дыхание его стало ровным.

– Отнесите его в сторонку, – сказал Аслан. – А теперь, гномы, покажите, на что вы способны. Сделайте короны для короля и королевы.

Гномы бросились толпой к золотому деревцу и вмиг оборвали все листья, даже обломали ветки (не все!). Теперь Дигори и Полли увидели, что дерево и впрямь золотое, из настоящего, чистого, а значит – мягкого золота. Конечно, оно выросло из золотых монет, выпавших из дядиных карманов, точно так же, как серебряное выросло из серебряных. Невесть откуда гномы притащили хворост, молоточки, наковальню, меха – и через минуту-другую огонь ревел, меха пыхтели, золото гнулось под веселый перестук. Гномы знали свое кузнечное дело!

Два крота (они любили копать) положили на траву кучу драгоценных камней. И вот, под умелыми пальцами маленьких кузнецов засверкали короны – не уродливые и не тяжелые, как у нынешних монархов, а легкие, тонкие, красивые, словно обруч феи. Корона короля была усыпана рубинами, корона королевы – изумрудами.

Когда их охладили в реке, король и королева опустились на колени перед львом, и он короновал их, а потом сказал:

– Встаньте, Франциск и Елена, отец и мать великих королей Нарнии, Орландии и Островов! Правьте справедливо и милостиво. Будьте отважны. Благословение мое – с вами.

Поднялся радостный крик, слоны трубили, птицы хлопали крыльями, а королевская чета стояла торжественно и смущенно, и чем смущенней были они, тем благородней. Дигори еще кричал «Ура!», когда услышал глубокий голос:

– Глядите!

Толпа повернулась, и все издали удивленный, радостный вздох. Немного поодаль стояло прекраснейшее в мире дерево. Оно выросло тихо и быстро, словно подняли флаг на флагштоке, пока длилась коронация. Ветки его осеняли светом, а не тенью, ибо были усыпаны сверкающими, как звезды, серебристыми яблоками. Но прекрасней всего был запах, и, вдыхая его, никто уже не мог ни о чем другом думать.

– Сын Адама, – сказал лев, – ты хорошо сделал свое дело. А вам, обитатели Нарнии, я поручаю другое: оберегайте это Дерево, как оно оберегает вас. Колдунья бежала далеко на север. Там она будет жить, укрепляясь в темной силе, но пока дерево живо, она не придет в Нарнию. Запах его, дарующий нам жизнь, здоровье и радость, для нее – ужас, отчаянье и смерть.

Все смотрели на дерево, а лев, сверкнув золотой гривой, повернулся к Дигори и Полли, заметив, что они о чем-то шепчутся.

– Что с вами, дети? – спросил он.

– Ой, Аслан, прости меня!.. – начал Дигори, густо краснея. – Я забыл сказать, она съела яблоко… – Он замялся, и Полли договорила за него; она гораздо меньше боялась показаться глупой.

– Вот мы и подумали, Аслан, – сказала она, – что тут какая-то ошибка. Колдунья не испугалась запаха.

– Почему ты так решила, дочь Евы? – спросил лев.

– Она же съела яблоко! – сказала Полли.

– Дорогая моя, – ответил лев, – потому она и боится дерева. Так бывает со всеми, кто сорвет плод не вовремя и не вовремя вкусит. Плод хорош, но он приносит благо только тогда, когда ты вправе его съесть.

– Вот как… – сказала Полли. – Значит, он ей не поможет? Она не будет жить вечно и не стареть?

– Будет, – сказал лев, печально качая головой. – Она получила то, что хотела: неистощимую силу и бесконечную жизнь, как богиня. Но для злых сердцем долгота дней – лишь долгота бед, и она уже поняла это. Каждый получает то, что хочет; не каждый этому рад.

– Я… я и сам чуть не съел яблоко, – признался Дигори. – Тогда бы и я …

– Да, сын мой, – сказал Аслан. – Яблоко непременно дает бессмертие и силу, но они не идут на пользу тому, кто сорвал его по своей воле. Если бы кте-нибудь посадил здесь то семя не по моему веленью, а сам, дерево охраняло бы Нарнию, но как? Нарния просто стала бы жестокой и сильной державой, вроде Чарна, а не доброй страной, какою я создал ее. Колдунья хотела, чтобы ты еще в одном нарушил мою волю, ты помнишь?

– Помню, – сказал Дигори. – Она подбивала меня взять яблоко для мамы.

– Оно бы вылечило твою маму, – сказал лев, – но пришел бы день, когда и ты, и она пожалели бы об этом и подумали, что лучше бы ей умереть теперь.

Дигори молчал, он молча плакал, утратив последнюю надежду, но знал, что лев говорит правду, на свете есть то, что страшнее смерти близких. Он плакал, пока не услышал тихий голос:

– Так было бы, сын мой, если бы ты поддался и сорвал яблоко. Будет – не так. В твоем мире нельзя жить вечно, но здоровым быть можно. Иди сюда. Сорви яблоко для мамы.

Дигори понял не сразу, а когда понял, медленно, словно во сне, подошел к дереву. Король и королева закричали «Ура!», а гномы и звери подхватили крик, когда он сорвал яблоко и положил в карман. Потом он вернулся ко льву.

– Можно, я пойду домой? – спросил он, забыв сказать «спасибо»; но Аслан его понял.